Галлоуэй
Шрифт:
Потом он двинулся вперед, нанося противнику удар за ударом в лицо. Бак выскользнул, снова пошел в атаку и сшиб Сэкетта на пол. И тут же прыгнул прямо на него, метя сапогами в лицо. Логан едва успел откатиться. Он вскочил на ноги как раз вовремя, чтобы встретить натиск Данна. И снова они стояли друг против друга,работаякулаками и кряхтя при каждом ударе. С разорванными рубашками и окровавленными лицами, они били и били, и грубая сила более крупного противника постепенно оттесняла Логана назад. Он все отступал
Видя свою победу, Данн собрал силы и отвел кулак назад для завершающего удара, но Логан Сэкетт, который только притворился ослабевшим, резко выбросил вперед правую руку. Кулак проскользнул под замах Данна, обрушился ему на подбородок как молот и остановил великана.Бак Данн замер, ошеломленный, кулак его повис, и тогда Логан Сэкетт нанес два коротких яростных удара обоими кулаками - левым в лицо, а потом сокрушительный апперкот справа в живот.
У Данна подогнулись колени, а Логан Сэкетт добавил еще раз справа в лицо.
Бак Данн начал оседать. Он ударился коленями в пол, и Пит Данн отчаянно закричал:
– Нет! Нет, па! Тебя нельзя одолеть! Никто не сможет!
Бак Данн поднялся рывком, ошеломленный, трясущийся, невидящим взглядом разыскивая своего врага. Логан Сэкетт наливал себе пива в стакан, и Данн кинулся на него. Логан Сэкетт поднял ногу ему навстречу - сапог против груди Данна, колено согнуто. Потом он распрямил колено, Данн отлетел назад и снова повалился на пол.
Логан Сэкетт прополоскал разбитый рот пивом, потом проглотил его.
– Лежи, дурак проклятый, - сказал он.
– Ты уже свое получил, хватит с тебя.
Бак Данн с ненавистью смотрел на него.
– Если бы... если бы я мог встать, будь ты проклят, я бы...
– Выпей пива, - сказал Логан.
– Ты здорово дрался.
Он подошел, взял Данна за руку и помог подняться на ноги, а тот едва удержался, опершись на стойку. Логан придвинул к нему пиво.
– Холодное, - сказал он.
– Приятно после драки и перед дальним путем.
Бак взглянул на него.
– Можешь не вдалбливать это мне в мозги, - сказал он.
– Надо было мне послушать Рокера...
* * *
Снаружи, на улице, было жарко. Ник Шэдоу стоял перед платной конюшней, укрывшись от посторонних взглядов. Галлоуэй поместился в проеме двери, держась в тени, чтобы лучше видеть. Шум драки в салуне прекратился.
– Кто-то победил, - сказал Шэдоу, - а кто-то проиграл.
Из лавки вышел Пармали.
– Полагаю, все кончено, - сказал он.
– Не совсем, - сказал Олли Хаммер, - не совсем.
– Почему же нет?
– поинтересовался Пармали.
– Там внутри все закончилось. Если победили ваши люди, они выйдут сюда, на улицу, искать остальных наших.
– А как насчет вашей компании? Они что, не выйдут?
Пармали улыбнулся.
– Они знают, что мы тут справимся, - сказал он спокойно.
– Мы? Ты, пижон такой? Оставь это дело Шэдоу, или своему двоюродному братцу, или кем там он тебе приходится.
– Троюродным, я полагаю. О, они прекрасно могут с этим справиться, Хаммер, но если вы предпочитаете меня, то я к вашим услугам. Можете вытаскивать свой револьвер, когда вам будет угодно.
– Вот это разговор джентльмена, - сказал Олли Хаммер.
– "Вытаскивайте, когда вам будет угодно", - передразнил он.
– Уж конечно я...
Его рука молнией метнулась к револьверу.
Револьвер Пармали оказался на мгновение быстрее, его выстрел раздробил правую руку Олли, и револьвер выскользнул из нее на землю.
– И чтобы показать вам, что это было не случайно...
– сказал Пармали и выстрелил снова. Пуля ударила в рукоятку револьвера, валяющегося в пыли. Мне просто не хочется слишком взвинчивать счет, Хаммер, - сказал Пармали. Я скотовод, а не ганфайтер.
– Ничего, еще не вечер, - сказал Олли Хаммер.
– Хадди пока что там, на горе. И когда он свою работу кончит, ни одного Сэкетта не останется. А кроме него, есть еще Рокер...
Пармали сунул револьвер обратно в кобуру и перешел через дорогу к Галлоуэю.
– А в самом деле, как с этим быть? Не подняться ли нам наверх, на помощь Флэгану?
– Флэган не нуждается в помощи. К тому же отлично знает, что он на горе один. Он будет стрелять во все, что шевельнется. И если мы полезем наверх, то просто усложним ему дело. Пусть заканчивает в одиночку.
Он подтянул брюки.
– Поехали-ка все домой. Нам еще надо кое-какие ограды поставить. А скоро придется устроить "постройку амбара", а после нужно будет срубить себе дом.
– Галлоуэй показал в сторону гор.
– Я хочу выходить по утрам, глядеть на эти горы и знать, что ничего не может случиться слишком уж плохого, пока есть на свете такая красота. Мой папаша любил говаривать, что когда гниение и разврат приходят в грады человека, его все еще ждут пустыни и горы. Города созданы для денег, но высокие горы - чисто для души.
Я рассчитываю прожить свою жизнь именно здесь, где я могу слышать, как бежит вода, и видеть, как листья осин становятся золотыми осенью и снова зеленеют весной. Я хочу, проснувшись утром, видеть, как мой собственный скот кормится на лугу, и слышать, как лошади переступают с ноги на ногу в своих стойлах. У меня в жизни не много было возможностей учиться по книжкам, но все здесь - вроде книжки, которую может читать каждый, кто молча постоит на месте. Это - края Ла-Платы, и я пришел домой.