Галопом к столбу
Шрифт:
написанной к этому дню речью выступал ректор;
студентам, показавшим незаурядные успехи в учёбе,
вручали награды. А потом, под пение «Гаудеамуса»,
толпы молодёжи вываливали на улицы и
отправлялись в свои излюбленные пивные и
143
трактиры у Никитских ворот, на Козихе, Тверском
бульваре.
Ближе к вечеру, изрядно зарядившись,
студенты снова переполняли улицы и с шумом,
гамом, песнями устремлялись к «Эрмитажу».
Правда,
гимн. То тут, то там звучала «Дубинушка».
Много песен слыхал я в родной стороне,
Как их с горя, как с радости пели,
Но одна только песнь в память врезалась
мне,
Это — песня рабочей артели:
Ухни, дубинушка, ухни!
Ухни, берёзова, ухни!
Ух!..
Да, дубинка, в тебя, видно, вера сильна,
Что творят по тебе так поминки,
где работа дружней и усердней нужна,
Там у нас, знать, нельзя без дубинки:
Ухни, дубинушка, ухни!..
Но полиция и это сегодня дозволяла. Имелось
у неё такое негласное указание - забирать студентов
только в случае крайней необходимости. Да и то,
сперва следовало их поздравить с праздником и
только потом предложить пройти в участок…
– Серёга! - окликнули Малинина, когда он
поравнялся с большой и шумной, судя по одежде и
возрасту, явно не студенческой компанией.
Приглядевшись, узнал несколько своих товарищей
по университету: Пашку Капустина, который
144
служит сейчас юрисконсультом в правлении
Московско-Курской железной дороги; Колю Зотова,
подавшегося после университета в военно-судебное
ведомство; помощника присяжного поверенного
Володьку Виноградова.
– А мы у Тестова уже отобедали, - радостно
сообщил ему Капустин. - Потом по пивным
прогулялись - вспомнили, так сказать, юность
беззаботную… Э, да ты я гляжу, совсем трезвый.
Так не годится, брат. Хлебни.
Он вытащил из кармана початую бутылку:
– Настоящая старка. В Москве такой не
сыскать. Это Коля Зотов из Варшавы привёз - он там
служит… Да не стесняйся - тяни из горла, здесь все
свои.
– Допустим не все, - Малинин указал взглядом
на высокого
запорожца усами.
– А это… это…. Тоже наш брат юрист. Его,
кажется, Володька Виноградов привёл.
Усатый, догадавшись, что речь идёт о нём,
подошёл к ним:
– Одинцов Матвей Петрович, присяжный
поверенный. Когда-то тоже учился в Московском
университете. Только недолго - перевёлся в
Новороссийский в Одессу.
Малинин тоже представился.
– А я о вас слышал много интересного, -
улыбнулся Одинцов.
– От кого же?
145
– От Колюбакина, Приезжева, Пейча. Я ведь
сейчас консультирую беговое общество по вопросам
давнего земельного спора с Московской городской
управой.
Старка была очень крепкой. После нескольких
глотков голова у Малинина приятно закружилась. А
не плохой сегодня день, подумал он. Для начала
узнал от кого слухи о Портаненко идут, а теперь
случайно с одним из наших подозреваемых
познакомился. Сейчас я тебя, голубчик, проверю.
– Так вы из Одессы?
– Родом я из Харькова. Но большую часть
жизни провел в Одессе. Замечательный город, скажу
я вам.
– У меня есть знакомые одесситы. Вы
случайно не знаете Жору Пиндоса? - спросил
Малинин, пристально глядя на собеседника. Если
вздрогнет и станет отказываться, то, скорее всего
Жора и есть самозваный Хлудовский секретарь, а
сам Одинцов…
– Георгия Паладиса? Знаю, и совсем не
случайно. Мы с ним когда-то дружили. А потом он
угодил на поселение и сошелся с железными
носами. А я эту публику, мягко говоря,
недолюбливаю.
«По фене» железными носами называли
политических заключенных.
– Но бог с ним, с Жорой, - продолжал
Одинцов.
– Очень удачно получилось, что мы с вами
сегодня встретились. Честно скажу, я искал этой
146
встречи. Даже просил Колюбакина свести меня с
вами и господином Лавровским.
– И чем вызван такой интерес? - удивился
Сергей.
– Вашим журналом. Российскому конскому
спорту таких изданий не хватает. Полагаю,
затеянное вами предприятие обещает быть
полезным и прибыльным.
– Мы тоже надеемся.
– Слышал от Колюбакина, что сейчас вы
испытываете некоторые финансовые затруднения.
– Не без этого.
– Хочу предложить сотрудничество. Примите
меня в свою компанию. В настоящее время я
располагаю немалыми свободными средствами,
которые могу вложить в журнал. Это позволит