Гамбургский счет
Шрифт:
– Не понимаю я, о чем вы, – огорченно произнес Фрэнк. – Клянусь этим столом, не понимаю. Какие-то три дня... В моем бизнесе обычно год... Ну полгода...
– Три дня! – Платон поднялся, игнорируя подаваемые Ларри знаки. – Первый день начинается завтра в девять утра, в девять вечера заканчивается. До свиданья!
– Ахмету Магомедовичу большой привет передавайте при встрече, – сказал им вдогонку Фрэнк. – Его ведь сейчас нет в стране, правда?
В клуб Платон и Ларри возвращались на одной машине, но разговора не получилось. Платон искоса поглядывал на Ларри. Тот сосредоточенно молчал.
– Давай Федора Федоровича позовем, – сказал Ларри. – Надо посоветоваться.
Когда сверху спустился Федор Федорович, продремавший все это время в комнате отдыха, Ларри начал.
– Я очень волновался, – сообщил он, раскуривая сигару. – Очень. Потом я подумал и решил, что все правильно...
– Ты мне все ноги оттоптал, – пожаловался Платон.
Ларри ухмыльнулся в желтые усы и похлопал Платона по плечу.
– Надо посоветоваться, как быть дальше, – сказал он сквозь дым. – Тут такая история, Федор Федорович. Фрэнк крутит, говорит, что банк уже давно продал и вообще ни при чем. Ну, это понятно. Ему известно, что Ахмета в Москве нет, а если даже Ахмет и вернется неожиданно, то в это дело не полезет. Но про МВД и прокуратуру Фрэнк услышал и усвоил. И прекрасно понимает, что его вещевые рынки могут в два счета прикрыть на неопределенный срок. А Фрэнку это неинтересно. Если как следует покопают, могут и на поставки оружия выйти, и уж тогда он попадет на такие бабки, что не дай бог. Так что ему выгоднее всего разойтись с нами нормально.
– Какие-нибудь сроки назывались? – спросил Федор Федорович. Ларри кивнул.
– Платон объявил ему три дня. Через три дня мы передаем все материалы нашим людям в прокуратуре. И на Октябрьскую площадь.
– А он что?
– Помотал головой. Говорит – сроки нереальные. Вот если бы год. Ну, может, полгода...
– А вы?
– А что мы? Встали и ушли. Он все понял.
– Ну что ж, – сказал Федор Федорович, – вы думаете, что они через три дня вернут деньги? Вряд ли. Надо готовиться к большой войне.
– Вот и я про это, – кивнул Ларри. – Так просто они деньги не принесут. Нам бы надо на опережение сыграть, но получится не по правилам. Если мы выйдем на прокуратуру прямо сейчас, то вроде как слово нарушим. Могут и другие проблемы возникнуть. Так что придется ждать. А они ждать не будут. И здесь надо хорошо подумать. Я больше всего за Платона опасаюсь. Слушай, может, мы отправим тебя куда-нибудь – в Швейцарию или в Киев? У меня в Киеве надежные люди есть. Или где-нибудь в шалаше поселим?
– Лучше в шалаше, – ответил Платон, о чем-то сосредоточенно размышляя. – В подмосковном Разливе. Или еще где-нибудь, чтобы поближе и связь была нормальная.
– Клуб закрываем? – полувопросительно, полуутвердительно произнес Федор Федорович.
– Угу, – кивнул Ларри. – Клуб закрываем. Центральный офис пусть работает, всем известно, что нас там не бывает. На станциях и стоянках надо усилить охрану. Я сейчас вызову директоров – пусть завтра же с утра установят прожекторы и пустят по периметру собак. Что еще?
– Кто пойдет в прокуратуру? – спросил Федор Федорович.
– Я, – ответил Платон. – Только я. Иначе все в пользу бедных. Ларри
– Значит, если за три дня они вас не найдут, то останется только одна возможность, – сказал Федор Федорович, – Отловить вас по дороге в прокуратуру. Или на Октябрьскую площадь. Это трудно, но в принципе реально.
– Совершенно нереально, – твердо заявил Ларри. – Он же не идиот, чтобы в этой ситуации ехать в прокуратуру на своем "мерседесе". Понятно, что мы его отправим на "Жигулях", на "Запорожце" или, в крайнем случае, на "Газели". Даже если они и перекроют все подъезды, то что? Будут все машины останавливать и проверять?
Федор Федорович покачал головой.
– Не будут. Просто посадят по соседству снайпера. Тот дождется, когда подъедут, и пальнет.
– Снайпера? Напротив прокуратуры?
– Ну и что? Я же говорю, что это трудно. Но реально. Поэтому я предлагаю вот что. Прежде всего, сейчас увозим Платона Михайловича в совершенно надежное место. Про которое вообще никто и ничего не знает. Организуем связь. Усиление охраны – это понятно. А может, вообще закрыть станции на три дня?
– Ни в коем случае, – возразил Платон. – Просто категорически нет! Потом два месяца будем налаживать бизнес. Ни под каким видом!
– Ладно, – кивнул Федор Федорович. – Хотя я бы закрыл... Значит, через три дня посылаем две бригады – одну на Пушкинскую, вторую на Октябрьскую. Пусть прочешут все окрестности. Потом надо еще будет продумать возможные пути отхода. Наверняка у них и там, и там есть свои люди, и о приезде Платона Михайловича сразу же станет известно. Могут какую-нибудь гадость устроить на выезде.
– А уезжать я буду на своем "мерседесе". Он бронированный. Надо будет только взять пару джипов в сопровождение.
– Тут один уже ездил на бронированном, – мрачно напомнил Ларри. – По дороге с танком не разъехались. Ладно, это я решу. Приезд и отъезд – за мной.
– Какие у нас есть возможности насчет связи? – спросил Федор Федорович. – Этими мобильными пользоваться никак нельзя. Если их сейчас еще и не слушают, то завтра начнут.
Ларри вышел из кабинета и через несколько минут вернулся с небольшой черной сумкой.
– В Германии купил, – сказал он, вываливая содержимое сумки на стол. – Здесь пять аппаратов. С роумингом. У них прямые берлинские номера. На них с наших телефонов надо звонить, как в Германию, – восемь, десять, сорок девять и так далее. А с них на московские номера – вот так: набираешь крестик, потом сразу московский номер. Здесь ими никто еще не пользовался. Один я себе возьму, один – тебе. Этот – вам, Федор Федорович. Кому-нибудь еще даем?
– Пусть у тебя еще один будет, – приказал Платон. – А последний отдай Марии. Надо ей сообщить мой номер. И чтобы ни с каких других телефонов мне не звонила.
Ларри кивнул и сел переписывать номера телефонов на четыре оранжевые бумажки.
– Давайте черту подведем, – сказал он, закончив и раздав бумажки. – Со связью мы разобрались. Клуб закрываем – решили. Со станциями решили. Подходы к прокуратуре и к МВД в пятницу перекрываем – это вы, Федор Федорович. Приезд, отъезд – это я. Ничего не забыл? Значит, осталось только тебя куда-нибудь пристроить. Идеи есть?