Гамсун. Мистерия жизни
Шрифт:
В это же время приходит предложение от Норвежского национального театра в Бергене возглавить его. Гамсун был тронут и обрадован приглашением, однако, несмотря на фантастическое годовое жалованье в четыре тысячи крон, с легкой душой отказался. Как он объяснил друзьям, ему было лестно получить предложение, потому что ранее эту должность занимали и Бьёрнсон, и Ибсен, но согласиться он не мог, поскольку почти не разбирался в театре. Но основной причиной, вероятно, было опасение вновь оторваться от работы над «Голодом». Такой роскоши Гамсун себе позволить не мог!
Весной 1890 года книга была завершена и практически тут же напечатана.
* * *
«Голод» можно считать автобиографическим произведением, в котором рассказывается о страшных и горьких месяцах жизни писателя в Кристиании.
Ледяное равнодушие, пренебрежение, черствость и жестокость – вот
«Голод» невозможно уложить в какую бы то ни было традиционную схему, невозможно даже определить жанр книги. Сам Гамсун не хотел называть «Голод» романом, а один из критиков в рецензии писал, что «это произведение нельзя назвать ни романом, ни новеллой, ни рассказом. Ему тесно в рамках понятий, разработанных до настоящего времени эстетической наукой. Это оригинальная, добротно выполненная работа, эпос в прозе, „Одиссея“ голодающего».
Книга, по существу, не имеет сюжета и рассказывает о жизни в Кристиании молодого человека, мечтающего стать писателем.
«Голод» – это поток сознания отчаявшегося, метания души, заключенной в измученном теле. При этом герой «Голода» – не обыкновенный человек, а гений, который не собирается взывать к общественному состраданию, а старается сам преодолеть выросшие на его жизненном пути невзгоды. Ему проще испытывать муки голода, но только не отказаться от собственных амбиций и планов.
«Это герой Достоевского, – писал американский критик Альрик Густафсон, – больной душой и телом, он превращает свою внутреннюю жизнь в сплошной поток галлюцинаций».
Герой «Голода» отдает себе отчет в том, что его состояние, быстрая смена настроения, переходы от отчаяния и гнева к эйфории – результат голода, но, с другой стороны, вызванные этим состоянием возникающие в сознании невероятные картины – это выражение его собственных желаний, надежд, и порождены они его разладом с миром, невозможностью войти в этот мир и найти в нем свое место. Он страдает не только от голода, но и от отсутствия социальных контактов и внутренней неудовлетворенности. Замкнутость человека в своем внутреннем мире делает почти невозможным человеческое взаимопонимание.
По выражению одного из переводчиков «Голода», современного американского поэта Роберта Блая, «живость и острота прозы Гамсуна потрясли всех». Книга написана короткими, емкими фразами, ясные и четкие описания чередуются с намеренно субъективными и многозначительными.
«Голод» был написан в то время, когда Артур Шопенгауэр, Эдуард фон Гартман, Фридрих Ницше, Август Стриндберг призывали обратить внимание на сложные подсознательные силы, которые управляют человеческой личностью.
Искусство социально ориентированное, к созданию которого в начале 1870-х годов призывал Г. Брандес, базировалось на идеях рационализма и естественно-научного материализма. К началу 1890-х годов оно переживало глубокий кризис, ибо уже не удовлетворяло духовных запросов молодых писателей, стремившихся выразить в художественном произведении свою собственную неповторимую творческую индивидуальность. Не случайно, сам Брандес одним из первых деятелей культуры в Скандинавии обратился к Ницше. В эссе «Аристократический радикализм» (1889) он объяснил свой интерес к творчеству немецкого философа потребностью в новых идеях, которые смогли бы вдохнуть новую жизнь в литературу Скандинавии, «слишком долго питавшуюся идеями прошлого десятилетия: какими-то теориями наследственности, немного дарвинизма, немного атеизма, немного женской эмансипации, немного культа народа и т. п.».
Тем не менее «Голод» Брандес принять не смог. В своем письме к известному критику Гамсун пишет:
«Господин доктор Брандес!
Я думал над Вашими словами о моей книге. Я не ожидал услышать от Вас, что она однообразна. Во-первых, действие в ней развивается в течение каких-то месяцев, а за такое короткое время вряд ли может произойти больше того, что я описал; во-вторых, я сознательно отказался от расхожих писательских приемов с изображением самоубийств, женитьбы, поездок на природу и бала у богатого торговца – это для меня слишком банально. Меня интересовало просто бесконечное движение души, и я считаю, что в «Голоде» мне удалось описать психологические состояния, непривычность и новизна которых,
Мою книгу не следует воспринимать как роман. Достаточно других писателей, бросающихся писать роман, как только речь заходит о голоде, – от Золя до Хьелланна. Все они так и поступают. И если «Голоду» не достает композиционной стройности, присущей роману, что, быть может, и создает невыгодное впечатление, то этот упрек следует принимать не более как совет, особенно если учесть, что я решил писать не роман.
Вчера вечером Вы, видимо, не успели прочесть достаточно, чтобы уловить внутреннюю связь и составить цельное впечатление о книге. Например, сцена, где "я" ругает Небо, не вызвала у Вас иных ассоциаций, кроме слова "негодяй "; но сцена эта – выражение самого яростного гнева против Неба, которое я когда-либо видел напечатанным. И я не думаю, чтобы могло существовать что-то более сильное.
Если мы займемся подсчетами, то я полагаю, что, например, в "Преступлении и наказании ", так же как и в «Жермини Ласерте», будет не больше душевных переживаний, чем в моей книге. Отчего же тогда моя книга более однообразна по сравнению с этими произведениями? Ведь в них так же, как и в моем, доминирует одно-единственное чувство. (Я надеюсь, что Вы не заподозрите меня в сравнении достоинств моей книги с вышеназванными; достоинства – это особый разговор. Я ни в коей мере не являюсь самонадеянным дураком.)
К следующей своей вещи я напишу длинное предисловие с тщательно обдуманными и обстоятельными разъяснениями. Мне стоило бы сделать это сейчас, но нет времени. Пусть все идет так, как идет, я ничего не могу изменить.
Я сделал попытку написать не роман, а книгу без женитьбы, поездок на природу и бала у богатого торговца, книгу об удивительных порывах чувствительной человеческой души, о причудливой жизни духа, нервных мистериях в голодающем теле. Я чувствую себя одиноким без Вас – если Вы лишаете меня Вашего понимания, то тогда, разумеется, незачем и продолжать. Я должен еще, наверное, добавить: я не прошу Вас сообщать о моей книге, я вовсе не так глуп, что бы Вы ни думали. Но то, что Ваше личное мнение о моей последней работе малоблагоприятно, является для меня ударом, у меня нет никого, кроме Вас. Именно потому, что моя книга – попытка создать что-то пусть не совсем новое, но своеобразное, я должен особенно внимательно прислушиваться к тому, что Вы о ней говорите.
Если бы Вы прочли "Голод " целиком, то я был бы Вам очень благодарен. Взамен я обещаю не просить Вас прочитать мою следующую работу, но так как "Голод " – моя первая настоящая книга, то мне необходимо знать, какое впечатление она производит.
Уважающий Вас
Кнут Гамсун».
* * *
«Голод» принес Гамсуну славу, и после появления романа он начал вести жизнь профессионального писателя. Помимо всего прочего, ему по-прежнему надо было возвращать долги, часть из которых так и продолжала «висеть» на нем, ведь, по его собственным словам, гонорар за «Голод» (210 крон) он «растратил, как свинья».
В письме Эрику Фрюденлюнду сразу после выхода «Голода» Гамсун пишет, что к Рождеству ему надо закончить следующую книгу. Это должна быть книга рассказов, за которые Гамсун рассчитывает получить какие-нибудь деньги и сразу же отослать их своему другу в Валдрес, чтобы тот «закрыл» серию очередных долговых выплат.
Гамсун измучен, морально и физически: бесконечная работа, практически без отдыха, не могла не действовать пагубно на его состояние. Он даже пишет Эрику: «Тебе хорошо, ты женат, у тебя дом, счастье и никаких забот!» И даже просит подыскать ему невесту, потому что «так устал шататься по свету в одиночестве, не имея рядом близкого человека, на которого бы я мог рассчитывать, не имея дома, переезжая из одного отеля в другой, из страны в страну, пересаживаясь с поезда на пароход. Я так устал, что сил у меня просто не осталось!»
Неудовлетворенность вызывают и плохие продажи «Голода»: первый тираж в 2 тысячи экземпляров разошелся с трудом. Однако это не помешало немецкому издательству купить права на книгу и издать ее в том же году на немецком языке.
Поскольку для работы над новой книгой нужны были прежде всего соответствующие условия и возможность сосредоточиться на тексте, Гамсун уезжает в норвежский городок Лиллесанд (буквально Маленький песчаный пляж), красивый и опрятный, который он, однако, вскоре невзлюбил и окрестил Филлесандом (Грязным пляжем).