Гангстер
Шрифт:
— Это срабатывает только с людьми вроде нас, — объяснила ему Ида, — а юная девушка должна услышать эти слова, даже если ей очень хочется поверить в намерения мужчины.
— Если все действительно так скверно, — сказал Пуддж, — то не бойся, это на самом деле очень легко. Даже для людей вроде тебя, которые болтать не любят.
— Повезло девочке, — сказал Ида, подняв стакан виски за Анджело, в ее голосе была легкая печаль.
Анджело откинулся в кресле и кивнул:
— Я надеюсь, что всегда будет так.
Эти трое оставались вместе,
Устроившись на круглом табурете, Мэри смотрела, как пожилой человек за прилавком записывает ее заказ.
— Неплохо, — сказала она и улыбнулась.
Я положил меню обратно — между бутылочкой кетчупа и подставкой с салфетками.
— Не ждите слишком многого, — возразил я. — Я сюда с детства хожу, и еда здесь даже тогда была довольно паршивая.
— Нет, я имела в виду — поесть вместе, — ответила Мэри, — мне всегда хотелось сходить куда–нибудь вместе с вами, но я все никак не могла ничего придумать. Жаль только, что все случилось при таких грустных обстоятельствах.
— А почему именно со мной? — Я смотрел, как продавец передвинул по стойке в нашу сторону два больших стакана колы со льдом.
— Анджело так часто говорил о вас, — сказала она, срывая белую обертку со своей соломинки, — что я захотела лично узнать, что вы за человек.
— Я вас разочаровал?
— Нет, — ответила она, мило улыбнувшись. — Ноу вас еще полно времени.
— И что он про меня рассказывал? — спросил я.
— Только самую общую информацию. Конкретика — не самая сильная сторона Анджело. Но я знаю, что вы женаты и у вас двое детей. Я знаю, что у вас собственный бизнес. А еще я знаю, что вы очень плохой актер, — сказав это, она рассмеялась.
— Не могу поверить, что он вам это рассказывал, — сказал я, покачав головой, — я не могу поверить, что он это помнит — все было так давно.
— Слоны знамениты своей памятью, но по сравнению с памятью Анджело это ничто. — Мэри убрала руки с прилавка, и старик поставил перед нами две тарелки с чизбургерами.
— Мне тогда было примерно шестнадцать, — сказал я, взяв кетчуп. — Летом я подрабатывал, скопил немного
денег и записался в актерский класс в студии «Эйч—Бир» в Вилледж. Просто из любопытства — посмотреть, получится у меня что–нибудь или нет.
— И как?
— Я тогда надеялся, — начал я, — что со временем получу роль в пьесе в каком–нибудь вне–внебродвейском театре[14], и пришел в такой восторг, что позвал Анджело и Пудджа прийти на меня посмотреть.
Мэри положила свой чизбургер на поднос и прижала салфетку ко рту, пытаясь скрыть смех.
— И что же сказали эти маститые критики? — спросила она.
— Пуддж заявил, что если он найдет автора и режиссера и пристрелит, то всем станет только лучше, — ответил я. — И еще он сказал, что для меня будет лучше, если я попробую какую–нибудь другую работу.
— А Анджело? — Мэри уже открыто смеялась, нисколько не стесняясь этого. — Что сказал он?
— Он сказал, что Ли Дж. Кобб и Джордж К. Скотт были великими актерами, — вспомнив этот момент, я улыбнулся, — и что у них были две вещи, которых нет у меня, — талант и средний инициал между именем и фамилией. А потом он надел шляпу, вышел из театра, и больше мы об этом не говорили.
— И после этого случая вы бросили свои театральные занятия? — спросила Мэри, накрыв мою руку своей.
— Я подумал об этом и пришел к выводу, что Анджело был прав, по крайней мере на пятьдесят процентов. Придумать себе инициал я мог всегда, а вот таланта у меня никогда не было.
— Вы счастливы, что ваша жизнь сложилась именно так, а не иначе? — спросила Мэри.
— У меня двое замечательных детей и доходный бизнес, — сказал я, — у меня есть жена, когда я говорю, она меня слушает, а мой пес мне всегда радуется.
— То есть это все, что вы хотите от жизни? — Ее яркие глаза сияли, как фонари, прямо мне в лицо. Я чувствовал, что она знала, что чувствую я, и могла прочесть любую мысль, что промелькнет в моем мозгу.
— То, чего хочешь от жизни, и то, что получаешь от нее, — две разные вещи, — сказал я. — Анджело первым подтвердил бы вам это. Есть то, с чем ты заканчиваешь какой–то этап жизни, есть то, что ты планируешь на следующий. И к тому времени, как это случится, уже слишком поздно, чтобы сделать что–нибудь еще.
— А что бы вы хотели прожить заново? — спросила
она.
— Последние двадцать лет, — ответил я.
Глава 7
Весна, 1926
Джек Веллс сидел в задней комнате бара «Бейкерз» на северо–восточном углу Тремонт–авеню, держа обеими руками кружку рутбира[15] пополам со льдом. Он смотрел, как нервозный человек, сидевший напротив него, закурил сигарету, глубоко затянулся и выпустил большое облако дыма к жестяному потолку.
— Если это выплывет наружу, то я конченый человек, — произнес тот дрожащим полушепотом. — Такой парень, как Пуддж Николз, не станет разбираться, что да почему. Он просто придет и всадит в меня пулю.
— Значит, позаботься, чтобы не выплыло, — ответил Веллс, вытирая пену с верхней губы тыльной стороной ладони.
— Я и не подумал бы взяться за такое дело, если бы у меня были девочки получше, — плачущим голосом произнес первый. Он в несколько затяжек докурил сигарету до конца. — Тех, которые у меня сейчас есть, не стали бы трахать даже в тюрьмах, разве что за это давали бы бумагу о полном помиловании.