Ганнибал. Бог войны
Шрифт:
– Неплохо, – восхищенно сказал Урций. – Он так сражается, потому что с ним женщина. Видишь?
Квинту не хотелось смотреть, не хотелось видеть еще одно искаженное страхом женское лицо. Тем не менее его внимание было приковано к разворачивающейся перед ним битве, и неизбежно его взгляд упал на спутницу сиракузца. То, что он увидел, сначала не воспринялось мозгом. Юноша моргнул и взглянул снова. И сердце сжало железным обручем.
– Аврелия? – прошептал он. – Не может быть. Этого не может быть…
Урций заметил в его тоне нечто необычное.
– В чем дело?
Квинт подошел поближе, его сердце колотилось в бешеном неровном ритме. С двадцати шагов он ясно увидел, что это его сестра. Годы разлуки не изменили ее. Что она делает в Сиракузах, к тому же с вражеским командиром, он не мог представить, но это была Аврелия. В своем возбуждении он не обращал внимания на ее спутника и схватил Урция за плечо.
– Ты мне доверяешь?
Тот удивленно воззрился на него.
– Свою жизнь, ты это знаешь.
– Так поверь мне, брат, когда я скажу тебе, что та женщина – моя сестра. Я понятия не имею, почему она здесь, но это она.
У приятеля медленно отвисла челюсть.
– Ты уверен?
– Настолько уверен, что сейчас брошусь на своих и попытаюсь ее спасти.
Урций длинно и замысловато выругался. Тут упал еще один легионер с распоротым брюхом. Остальным надоело. Ревя, как взбешенные быки, они двинулись все вместе.
Квинт не стал дожидаться от Урция ответа. Он ринулся вперед с мечом и щитом на изготовку.
– Оставьте ее! Она римлянка! Римлянка!
Одновременно произошло множество вещей.
– Брат? – вскрикнула Аврелия.
Двое легионеров обернулись и увидели Квинта.
– Кому какое дело, кто она такая? – проревел один. – После того, что сделал ее дружок, она получит… – Его слова перешли в неразборчивый вопль, когда защитник Аврелии поразил его в бок.
– Брось оружие и уходи, – крикнул Квинт.
Еще оставалось трое невредимых легионеров. Он не думал о себе, но если они нацелят атаку на Аврелию и ее защитника, ее запросто могут убить.
– Я с тобой, брат.
Урций встал рядом. Солдат ощутил облегчение. Теперь их было поровну. Легионеры оробели, и защитник Аврелии ранил одного в икру. Римлянин с криком упал, и сиракузец добил его мощным ударом в грудь.
– Римлянка, говоришь? – спросил один из оставшихся легионеров и отступил в сторону. – Она вся твоя.
– Тогда проваливайте, – прорычал Урций.
– Ну, ты даешь, брат, – сказал первый легионер.
– Да.
Избегая смотреть в глаза, второй поковылял прочь.
– Их нельзя оставлять в живых, – сказал защитник Аврелии. – Они расскажут кому-нибудь, что вы помогли врагу.
В крайнем потрясении он узнал этот голос. Сражение, шлем и колючая борода не давали узнать его раньше.
– Ганнон?
Тот покачал головой и рассмеялся, потом шагнул вперед.
– Клянусь всеми богами, Квинт, не ожидал увидеть тебя здесь.
– Ты знаешь этого козлодоя? – проскрипел на Квинта первый легионер.
Дикие инстинкты возобладали над юношей. Если какому-нибудь командиру доложат, что он только что сделал, его казнят. Как и Урция. Когда речь идет об их жизни против жизни этих двух солдат, выбирать не приходится. Повернувшись, Квинт метнул в легионера свой скутум. Застав противника врасплох, он поразил его железным наконечником в живот. Послышалось «у-у-у-ф-ф-ф», когда воздух вышел у того из легких, а затем раздался визг, когда гладиус Квинта прошел выше кольчуги и вошел в основание шеи. Потрясенный взгляд легионера пронзил Квинта. «Вопрос был – ты или я».
Когда он обернулся, Ганнон приканчивал последнего из легионеров.
Время остановилось. Тяжело дыша, карфагенянин уставился на римлянина. Тот, не веря себе, переводил взгляд с сестры на Ганнона и обратно, снова и снова. Урций стоял рядом в совершенном замешательстве. Лед сломала женщина. Рыдая, она бросилась к Квинту.
– Брат! Думала, больше никогда тебя не увижу.
Он уронил щит и прижал ее к себе.
– Аврелия… Клянусь всеми богами, как я рад тебя видеть!
Через какое-то время она отстранилась и улыбнулась сквозь слезы.
– Спасибо, что спас нас.
– Нас, – повторил он, гадая, не наваждение ли все это. И снова его глаза обратились на Ганнона, который не двигался. Карфагенянин наклонил голову – не дружелюбно и не враждебно.
– Спасибо, Квинт. Пока не появился ты с другом, дела наши были плохи.
– Ты знаешь обоих? – вскрикнул Урций.
– Да.
Приятель тоже видит Аврелию и Ганнона – значит, не наваждение. Ситуация была настолько нелепой, настолько странной, что Квинт расхохотался.
Потом к нему присоединился Ганнон. И Аврелия.
Урций прокашлялся.
– Все это прелестно – воссоединение и все такое, – но нам нельзя здесь оставаться. Вместе с ним, – он указал на Ганнона. – Это один из наших врагов.
– И любой сиракузец, увидев нас, тоже не проявит дружелюбия, – добавил Ганнон.
Квинт обнаружил, что все смотрят на него. Дерьмо.
– Куда вы идете? – спросил он Аврелию – и Ганнона.
– В Ахрадину. В надежде, что она еще держится, – ответил карфагенянин.
Женщина что-то пробормотала, выражая согласие.
– Пойдем со мной, – сказал Квинт, глядя на сестру. – Я обеспечу тебе безопасность.
– Я с Ганноном, – ответила она, вздернув подбородок. – Куда он, туда и я.
Юноша попытался переварить услышанное и пришел лишь к одному заключению. «Мир сошел с ума», – подумал он. Не только его сестра и Ганнон в Сиракузах, но они вместе. Любовники. В нем разгорелась злоба.
– Я мог бы заставить тебя пойти со мной.
– Только попробуй, – проворчал Ганнон.