Ганнибал. Враг Рима
Шрифт:
Центурион странно поглядел на юношу, но не стал спрашивать, зачем ему это. Пусть и молодой, Квинт явно был из сословия всадников. Он показал на дорогу.
— Там. Нужно пройти около мили.
Квинт кивнул в знак благодарности.
— Что слышно о Ганнибале? — спросил он.
Ганнон оцепенел. Это был вопрос, который ему очень хотелось задать самому.
Центурион помрачнел.
— Ну, верь или не верь, но этот сын шлюхи умудрился пересечь Альпы. Кто бы мог подумать…
— Потрясающе, — согласился Квинт, стараясь не глядеть на Ганнона, на случай, если тот злится. — И чем он с тех пор занимался?
— Напал на Таврасию, крепость тавринов. Убил всех воинов и жителей. Видимо, движется сюда, к Плацентии. Мы перекрыли ему дорогу к этим мерзавцам бойям и инсубрам, понимаешь? — Центурион наполовину вытащил меч из ножен и с грохотом убрал обратно. — Очень скоро здесь станет жарко, как в Гадесе.
— Да хранят нас Марс и Юпитер! — ответил Квинт.
— Ага. Ладно, побежал, а то трибун меня за яйца подвесит.
Радушно кивнув, центурион решительно зашагал прочь.
Квинт и Ганнон переглянулись. Оба молчали.
— Вы полдороги долбаной перегородили! Убирайтесь на хрен! — заорал мужчина, ведший караван мулов.
Они отъехали в сторону и остановились между двумя лотками.
— Значит, вот оно… — безрадостно сказал Квинт.
— Да… — пробормотал Ганнон. На душе у него было скверно.
— Что будешь делать?
Карфагенянин пожал плечами.
— Поеду на запад, пока не наткнусь на наши войска.
«Ваши войска, — подумал Квинт, — не мои».
— Да помогут тебе боги добраться.
— Благодарю тебя. Желаю тебе побыстрее найти отца.
— Не думаю, что это будет сложно, — с улыбкой ответил Квинт.
— Теперь даже тебе будет сложно потеряться, — неловко попытался пошутить Ганнон.
Его товарищ громко рассмеялся.
— Хотел бы я, чтобы мы расстались при других обстоятельствах, — не скрывая грусти, наконец выдавил Ганнон.
— Я тоже, — пылко подхватил Квинт.
— Но у нас обоих есть долг перед нашими народами.
— Да.
— Может, встретимся когда-нибудь. В мирное время, — пробормотал Ганнон, внутренне скорчившись от отвращения. Его слова выглядели ложью даже для него самого.
Но Квинт не стал его одергивать.
— Мне бы тоже хотелось этого, но такого никогда не случится, — мягко сказал он. — Будь здоров. Береги себя. Пусть хранят тебя твои боги.
— И тебе того желаю, — ответил Ганнон. Его глаза наполнились слезами. Он неловко протянул руки и обнял Квинта. — Благодарю тебя, что спас меня и Суниатона. Я этого никогда не забуду, — прошептал карфагенянин.
Квинт тоже не смог справиться с охватившими его чувствами. Он смущенно похлопал Ганнона по спине.
— Ты ведь тоже спас мне жизнь, помнишь?
Ганнон отрывисто кивнул.
— Ладно, — решительно оборвав прощание, сказал римлянин. — Тебе надо побыстрее отправляться, и лучше это сделать до темноты. Нет никакого смысла в том, чтобы нарываться на один из наших патрулей и объясняться с ними, так ведь?
— Нет, — согласился Ганнон, отходя.
— Помоги залезть, — попросил Квинт, поднимая левую ногу.
Благодарный за возможность отвлечься, карфагенянин сложил ладони, чтобы Квинт мог опереться на них и забраться на коня. Когда с этим было покончено, он с трудом улыбнулся.
— Прощай.
— Прощай, — повторил Квинт, быстро поворачивая лошадь и выезжая на дорогу.
Ганнон глядел, как его друг растворился в толпе, заполонившей грунтовую дорогу. И лишь когда потерял Квинта из виду, понял, что забыл попросить его попрощаться с Аврелией от его имени. С грустью забрался он на мула и двинулся в противоположном направлении. Несмотря на неизбежность их расставания, Ганнон почувствовал внутри пустоту. «Пусть мы больше никогда не встретимся! — взмолился он. — Если только в мирное время».
Проехав с сотню шагов, Квинт чувствовал себя точно так же. Только теперь он мог позволить себе горевать о потерянном друге. Они столько пережили вместе! «Будь Ганнон римлянином, — подумал Квинт, — я был бы горд сражаться с ним на поле брани бок о бок. И вполне вероятно, что они встретятся во время битвы, но по-другому… Юпитер Всемогущий и Величайший, сделай так, чтобы этого никогда не случилось!» — взмолился он.
Вскоре Квинт увидел штаб консула, расположенный в большом шатре, окруженном рядами палаток кавалерии. Вексил, красный флаг на шесте, был знаком для каждого воина — он и указывал, где находится Публий. Задав пару вопросов, Квинт узнал, как найти отца. Тот стоял у палатки, разговаривая с двумя декурионами. К его облегчению, Фабриций не стал сразу кричать на него. Он отослал младших командиров, но как только те ушли, с нескрываемым сарказмом проговорил:
— Только посмотрите, кто тут!
— Отец… — сильно нервничая, сказал Квинт, спешиваясь. — Ты в порядке?
— Вполне, — ответил Фабриций, приподняв брови. — Правда, удивлен, разочарован и раздражен, и не хочу этого скрывать. Тебе следовало оставаться дома и приглядывать за матерью и сестрой, а не являться сюда!
Квинт шаркнул ногой.
— Собираешься отвечать? — рявкнул отец. — Почему ты не на корабле, идущем в Иберию? В конце концов, я должен был быть там.
— Я сначала отправился в Рим, — тихо начал рассказывать Квинт. — Слышал, как Публий выступил в Курии. И случайно заметил тебя, когда ты выходил.
Фабриций нахмурился.
— Почему же, во имя Юпитера, ты не подошел ко мне там?
— Слишком трудно было протолкаться через толпу, отец. Я не знал, где ты остановился; даже не был уверен в том, отправился ли ты на север вместе с консулом, — солгал Квинт. — Но, узнав об этом, тут же направился следом, это было легко.
— Понимаю. Видимо, Фортуна вела тебя. Племена в округе не самые дружественные, — мрачно сообщил Фабриций. — Жаль, что ты не объявился передо мной в Риме. Тогда ты бы уже был в Капуе, не будь я Гай Фабриций… — Он пристально оглядел сына. — Значит, ты приехал сюда один?