Ганнибал. Враг Рима
Шрифт:
— То собрание не имело особых последствий, как и большинство из них, — со вздохом ответил Малх. — Если бы я получше понимал тебя, то меньше утомлял бы такими делами. Оставь это в прошлом и расскажи, как вы выжили в шторм.
Сделав глубокий вдох, Ганнон начал свой рассказ. Отец и братья ловили каждое его слово. Когда он дошел до того места, где его и Суниатона пленили пираты, Сафон мрачно кашлянул.
— Очень скоро их постигла достойная участь.
— А? — непонимающе переспросил Ганнон.
— Расскажу потом, — небрежно отмахнулся Малх. — Продолжай.
Подавив любопытство, Ганнон послушался отца. Гнев родных по поводу пиратов был ничем в сравнении с историей о том, как его купил Квинт на невольничьем рынке.
— Римский ублюдок! — бросил Сафон. — Хотел бы я, чтобы он сейчас оказался передо мной.
Ганнон поразился, насколько быстро в нем пробудилось желание защитить Квинта.
— Не все римляне такие плохие. Если бы не он и его сестра, меня бы здесь не было.
Сафон скривился. Даже на лице Бостара было написано недоверие и брезгливость. Лишь Малх казался совершенно спокойным и невозмутимым.
— Это правда! — крикнул Ганнон. — Вы же еще не слышали самого главного.
— Точно, — согласился Бостар.
— Тогда удиви нас, — приподняв бровь, проговорил Сафон.
Ошеломленный тем, насколько быстро к нему вернулась привычная неприязнь к старшему брату, Ганнон продолжил рассказ. Он сделал акцент на том, что Квинт организовал бегство не только ему, но и Суниатону, и как молодой римлянин из сословия всадников отправился с ним в Цизальпийскую Галлию, вместо того чтобы подойти к отцу прямо в Риме.
— Он достойный человек. Как и его сестра, хотя она еще почти ребенок. Это, в свою очередь, означает, что их отец — человек, достойный уважения, — согласился с ним Малх и, выставив челюсть, продолжил: — Какая жалость, что римский Сенат не наделен столь же высокими моральными устоями. Ты сам из первых рук слышал о том, как эти шлюхины дети потребовали выдать Ганнибала на «суд» в Рим, как они оболгали нас, обвиняя в нарушении договора, по которому мы не имели права заходить дальше Ибера. Их самодовольство не имеет себе равных! И все это после того, как они отняли Сицилию, Сардинию и Корсику…
Сафон и Бостар одобрительно кивнули.
Ганнон на мгновение почувствовал печаль. Пришло время забыть о доброте и великодушии и о всем том хорошем, с чем ему пришлось столкнуться в Италии. Слова отца с новой силой возродили в его сердце застарелую ненависть к Риму. Юноша глубоко вдохнул и медленно выдохнул. «Наконец-то я там, где так давно хотел оказаться, — подумал он. — Вместе с родными. В войске Ганнибала. Я — воин Карфагена. Римляне — наши враги. Да будет так!»
— Ты прав, отец. Так что же планирует Ганнибал?
Малх хищно улыбнулся:
— Напасть! Мы продолжим поход завтра, в поисках их легионов.
— Я в точности знаю, где они, — ответил Ганнон, стараясь не думать о Квинте. И у него не получилось.
— Тогда лучше отвести тебя к Ганнибалу, — с довольным видом заметил Малх.
— Правда?
— Конечно. Он обязательно захочет лично услышать все, что тебе известно.
Юноша повернулся к братьям.
— Я встречусь с Ганнибалом! — восторженно заорал он. Бостар ухмыльнулся, но Ганнон подметил кислый взгляд Сафона. Старые обиды вспыхнули в нем с новой силой.
— Что? Ты опять недоволен?
Сафон моргнул.
— Доволен, — тихо буркнул он.
— Что-то не похоже, — с горячностью произнес Ганнон.
— Потому что так оно и есть, — рыкнул Бостар. — Наш старший брат завидует каждому, кому благоволит командующий.
У Сафона набухли на шее вены.
— Чтоб тебя!.. — рявкнул он.
— Сафон! — крикнул Малх. — Закрой рот! И ты тоже, Бостар. Мы можем оставить наши разногласия хотя бы на один день, самый радостный из всех?
Пристыженные, братья кивнули.
Взяв Ганнона за руку, Малх повел его к выходу.
— Пошли, — бросил он через плечо.
Намеренно не глядя друг на друга, Сафон и Бостар двинулись следом за ними.
Ганнон не мог поверить, что отношения между братьями настолько плохи. Что же с ними случилось, ради всего святого? А еще он не мог поверить, с какой легкостью Сафону снова удалось вывести его из себя. Но, заметив вдали красочный шатер, Ганнон выбросил эти мысли из головы. Сейчас он встретится с величайшим военачальником в истории Карфагена. Человеком, осмелившимся не только навязать Риму войну, но и вести ее на его земле.
С потрепанным и полуголодным войском, цинично добавил его рассудок. Ганнон никак не мог отделаться от этой тревожной мысли, пока отец вел вперед его и братьев. Как они могут сравниться хотя бы числом с теми воинами, которых способен выставить Рим?
Вскоре они вышли на открытое место у шатра командующего. Глаза Ганнона расширились. По краям площади расхаживали сотни воинов со всего Средиземноморья, из народов, о которых юноша много слышал, но ни разу не видел. Нумидийские и иберийские пехотинцы рядом с лузитанами. Галлы со вздыбленными волосами и обнаженными торсами плечом к плечу с балеарскими пращниками и лигурийскими кавалеристами. У шатра находилась большая группа старших командиров, в ослепительно сверкающих отполированных анатомических нагрудниках, птеригах и шлемах с навершиями. Ганнибала было легко узнать по его пурпурному плащу. Рядом расположилась группа музыкантов, держащих инструменты — изогнутые керамические горны и карниксы, вертикальные бронзовые трубы, украшенные фигурками кабанов.
Ганнон коротко взглянул на отца.
— Что происходит?
Даже Сафон и Бостар выглядели изумленными.
Но Малх, как назло, не ответил. Он шел дальше, к командирам. Быстро что-то шепнул на ухо телохранителю Ганнибала, и они прямиком направились к командующему. Узнав Малха, Ганнибал улыбнулся. Ганнон почувствовал, что сейчас исполняется самая великая его мечта.
Малх отдал честь.
— На пару слов, командир, если можно.
— Безусловно. Только давай быстро, — ответил Ганнибал.