Ганнибал. Враг Рима
Шрифт:
Началась весна, когда пришло послание от Фабриция. Преследуемая нетерпеливой Аврелией, Атия принесла его во внутренний двор, уже залитый пока еще нежаркими лучами весеннего солнца. Квинт, который был вне дома с Агесандром, услышит новости позже.
Аврелия возбужденно глядела, как мать разворачивает свиток и начинает читать.
— Что он пишет? — нетерпеливо спросила она.
Атия подняла взгляд. На ее лице читалось разочарование.
— Типичное письмо мужчины. Куча всего о политике, войне и событиях в Риме. Даже немного о гонках колесниц, на которые он ходил позавчера. И почти ничего о том, как он себя чувствует… — Она провела пальцем по свитку. — Конечно, спрашивает обо мне, о тебе, о Квинте. Выражает надежду, что у нас нет никаких проблем. — Наконец, Атия улыбнулась. — Флакк попросил его передать свои самые сердечные пожелания; говорит, несмотря на то, что женитьбу придется отложить из-за войны, он ждет не дождется этого дня. Твой отец разрешил ему писать тебе напрямую, так что, возможно, скоро ты сама получишь от него послание.
Аврелию обрадовала новость о задержке, но сама мысль о дне свадьбы — и последующей ночи — все еще заставляла ее краснеть до ушей. А увидев в дверях кухни Ганнона, она стала едва ли не пунцовой. То, что он раб, не могло заставить ее перестать думать о нем снова и снова. О том, что, несмотря на кривой после удара нос, он непередаваемо красив. На мгновение она мысленно сравнила Флакка и Ганнона, едва не ахнула и усилием воли выбросила из головы эти мысли.
— Чудесно. А что еще пишет отец?
Ганнон так ничего и не знал о чувствах Аврелии. Он был вполне рад тому, что Юлий поручил ему подмести внутренний двор, что, в свою очередь, давало ему возможность послушать, о чем говорят. Навострив уши, юноша тыкал метлой в щели между кубиками мозаики, старательно выковыривая из них грязь.
Атия продолжила с интересом читать.
— Большая часть того, о чем он пишет, касается действий Республики в ответ на движения Ганнибала. Минуции и их союзники трудятся без устали, помогая готовиться к войне. Флакк надеется, что его назначат трибуном в один из новых легионов. Что самое главное, Тиберий Семпроний Лонг и Публий Корнелий Сципион, два новых консула, получили в ведение Сицилию с Африкой и Иберию соответственно. Первый должен атаковать сам Карфаген, а второй — выйти навстречу Ганнибалу и разгромить его. Отец рад, что он и Флакк будут служить у Публия.
— Потому что вся слава достанется той армии, которая разгромит Ганнибала, — тихо сказала Аврелия. Иногда она хотела сама быть мужчиной, чтобы тоже иметь возможность отправиться на войну.
— Все мужчины одинаковы. А нам, женщинам, приходится лишь ждать их дома и беспокоиться, — со вздохом проговорила ее мать. — Будем же просить богов, чтобы оба они вернулись в целости.
Ганнону не понравилось то, что он услышал. Это буквально вывело его из себя. Вонючие римляне, с горечью подумал он. В Карфагене сейчас ни одного стоящего военачальника, а это значит, что Совету старейшин придется отозвать Ганнибала, чтобы оборонять город, и это разрушит его планы нападения на Италию. А его уход оставит Иберию, богатейшую колонию Карфагена, беззащитной перед лицом вторгшейся римской армии. Ганнон в ярости сжал черенок метлы. Похоже, война окончилась, даже еще не начавшись.
Аврелия нахмурилась.
— Разве нападение на Карфаген не было близко к успеху в последнюю войну?
— Было. И отец говорит, что, какими бы ни оказались полководческие таланты Ганнибала, Рим победит. Нам нет причин думать, что решимость карфагенян будет больше, чем двадцать лет назад.
Ганнон злился все больше. Фабриций прав. История того, как его родной город подвергался прямому нападению, была не слишком-то славной. Безусловно, возвращение Ганнибала окажет серьезное влияние на ситуацию, но достанет ли этого? С ним не будет его войска. Даже если бы римляне и не контролировали все моря, у военачальника попросту нет достаточного количества кораблей, чтобы переправить десятки тысяч воинов обратно в Африку.
В этот момент пришел Квинт. Он тут же увидел Аврелию и мать, держащую в руках послание.
— Это от отца?
— Да, — ответила Атия.
— Какие там новости? — с нетерпением спросил юноша. — Сенат выработал стратегию действий?
— Одновременно напасть на Карфаген и Иберию, — ответила Аврелия.
— Какая блестящая идея! Они и опомниться не успеют! — вскричал Квинт. — А куда посылают отца?
— В Иберию, как и Флакка, — ответила Атия.
— Что еще?
Атия отдала пергаментный свиток Квинту.
— Сам прочти. Жизнь продолжается, и мне надо поговорить с Юлием насчет провизии, которую надо купить в Капуе.
Она прошла мимо Ганнона, задев его, но даже не взглянув на раба.
Гнев карфагенянина достиг своего апогея. Каков бы ни был его долг, пора бежать. Карфагену понадобится каждый меч. Остальное не имеет значения. «А как же Суни?» — подала голос его совесть. «Понятия не имею, где он, — в отчаянии подумал Ганнон. — Есть ли хоть какой-то шанс найти его?»
Квинт с ошеломляющей скоростью прочел послание.
— Отец и Флакк отправляются в Иберию, — восхищенно прошептал он. — А я почти закончил обучение.
— О чем это ты? — спросила Аврелия.
— Ничего, ничего… — пробормотал Квинт, испуганно глянув на нее.
Но Аврелия хорошо знала своего брата.
— Только не надо безумных планов, — предостерегла она. — Отец сказал, чтобы ты оставался здесь, пока он сам не вызовет тебя.
— Знаю, — мрачно ответил Квинт. — Судя по всему, война действительно закончится за несколько месяцев. Я не хочу упустить шанс.
Он обвел взглядом внутренний двор и случайно встретил взгляд Ганнона. Тут же отвернулся, но было поздно.
Ганнон уже не мог сдержать ярость.
— Теперь ты рад? — прошипел он.
— О чем ты? — непонимающе спросил Квинт.
— Крысенышей снова разгромят. Поставят на место. Думаю, ты счастлив.
Лицо Квинта густо покраснело.
— Нет, это совсем не так.
— Разве? — парировал Ганнон и, откашлявшись, смачно плюнул на мозаичный пол.
— Как ты смеешь?! — заревел Квинт, делая шаг к Ганнону. — Ты же просто…
— Квинт! — вскричала Аврелия.
С большим усилием брат остановился и не сказал большего.
Лицо юного карфагенянина скривилось от презрения:
— Раб. Или гугга! Ты это хотел сказать?
Квинт покраснел еще сильнее, сжал кулаки и отвернулся.
— Хватит с меня, — произнес Ганнон, снова берясь за метлу.
Аврелия не могла более этого выносить.
— Прекратите, вы, оба! Ведете себя как дети.
Ее слова ничего не исправили. Квинт бегом выбежал со двора, и Аврелия ринулась следом. Ганнон ушел на кухню, и страдания охватили его с новой силой. Новости об успешном штурме Сагунта, которые он услышал несколько месяцев назад, воодушевили его, дали ему силы жить. А послание Фабриция разрушило все. План Рима выглядит несокрушимым. Даже если он, Ганнон, сможет добраться до армии Ганнибала, какая разница?