Ганнибал
Шрифт:
Впрочем, Ганнибал боялся и того, что за ним отправят погоню. Нужно было задержать корабельщиков и торговцев, пока Ганнибал не уйдет из Керкины. Выход нашелся. Неожиданно корабельщики были приглашены на торжественное жертвоприношение — обычное для северо-западных семитов, в том числе финикиян и карфагенян, священное пиршество, в котором, как полагали, незримо участвует божество. Ганнибал не поскупился на угощение и, пока участники трапезы отсыпались на своих кораблях и приходили в себя, ночью он поднял якорь на своем корабле и вышел в море. Карфагенские и римские власти узнали о его стоянке на Керкине слишком поздно. В погоню за Ганнибалом карфагеняне отправили два корабля, но захватить беглеца так и не удалось.
Ганнибал
Царь, который после разгрома Филиппа V во II Македонской войне остался главным противником Рима в борьбе за господство над Грецией и Малой Азией, готовился к войне, и, разумеется, участие столь опытного, талантливого, прославленного воина-победителя казалось ему подарком судьбы. Антиох теперь думал не о том, как готовиться к войне, а как воспользоваться удачей. А что Ганнибал принесет ему удачу, он не сомневался. Собственно, также оценивали происходящее в Риме и в Карфагене. Римские политики опасались нового вторжения Ганнибала в Италию.
Ганнибал уже обсуждал с Антиохом III планы совместного нападения на Рим. Разумеется, за беглым полководцем не стояло государства, он не располагал армией, хотя при благоприятных условиях можно было ожидать нового подъема антиримского движения в Карфагене, прихода к власти сторонников Ганнибала, ведь его бегство не избавило город от проблем, но главное было в другом. Ганнибал хотел предложить царю свои услуги в качестве полководца и свой план ведения войны.
План Ганнибала был очень прост. Вести войну, — говорил он, — следует в Италии: только там можно победить римлян. Италики доставят врагам Рима и воинов и продовольствие. Если же в Италии все будет спокойно, и римлянам будет позволено вести войну за ее пределами, ни один народ, ни один царь не сможет их победить. Ганнибал просил у царя 100 кораблей, 10000 воинов и 1000 всадников. Полководец говорил, что с ними он направится в Африку и там убедит карфагенян восстать против Рима. Если они откажутся, он сам переправится в Италию и победит. Царю достаточно переправиться в Европу или даже только делать вид, что он готовится к переправе, чтобы добиться победы или благоприятных условий мира.
Чтобы подстрекнуть Карфаген к войне, Ганнибал тайно отправил туда своего человека — некоего тирийца Аристона, который должен был войти там в контакт со сторонниками Баркидов и обо всем договориться. Однако план провалился: Аристона вызвали в совет, где он, хотя и не назвал имя Ганнибала, но не смог скрыть своей миссии. В совете начались споры; одни предлагали немедля арестовать Аристона, другие говорили, что нельзя арестовывать чужеземца без всяких доказательств вины. Дело решили отложить на один день, а тем временем Аристон, повесив на людном месте, там, где обычно заседали магистры, таблички с надписями, бежал. Из надписей магистраты узнали, что Аристон был послан не конкретно к тем или иным людям, но ко всему народу, и донесли обо всем происшедшем в Рим. Такой результат миссии Аристона показал Ганнибалу, что рассчитывать на карфагенских друзей он не может.
Неудача Аристона, по всей видимости, была одной из причин, которые заставили Антиоха III отказаться от предложения Ганнибала, хотя поначалу царь согласился с ним. Однако надежды на поддержку Карфагена рухнули, результаты же многолетней войны самого Ганнибала в Италии свидетельствовали, конечно, против его замыслов. К тому же Антиох не мог не отдавать себе отчета в том, что Ганнибал станет завоевывать Италию для себя, но не для царя.
В результате в Эфес прибыло римское посольство, которое должно было еще раз попытаться выяснить с Антиохом III спорные вопросы, и, прежде всего, добиться его невмешательства в греческие дела. Царь в этот момент был занят войной в Писидии, и послы, главным образом — Публий Виллий, использовали время ожидания для того, чтобы установить тесные контакты с Ганнибалом. Их задачей было успокоить полководца и заставить его забыть о войне с Римом, но это было невозможно…
Они вели странные разговоры: Ганнибал из ложного страха покинул Карфаген, ведь римляне со всей добросовестностью соблюдали мир, заключенный не столько с его государством, сколько с ним самим. Послы говорили, что войну Ганнибал вел больше из ненависти к римлянам, чем из любви к отечеству, ради которого лучшие люди должны жертвовать даже жизнью. Римляне восхваляли деяния Ганнибала, и престарелый полководец, уступая извинительной человеческой слабости, часто и охотно говорил с послами на эти темы. Он, впрочем, и сам отвечал любезностью на любезность. Ливий, Плутарх и Аппиан сохранили интереснейший рассказ о том, будто в этом посольстве участвовал и Сципион; однажды во время беседы Сципион спросил Ганнибала, кого тот считает величайшим полководцем. Ганнибал ответил:
— Александра Македонского, который с небольшим войском разгромил огромные полчища врага и проник в отдаленнейшие страны. Вторым — Пирра, который первым начал устраивать воинский лагерь, а третьим — себя.
— А что бы ты сказал, если бы победил меня? — спросил Сципион.
— Тогда, я считал бы себя выше и Александра, и Пирра, и всех других полководцев, — ответил Ганнибал.
Таким образом, Ганнибал дал понять Сципиону, что его он признает самым великим полководцем, вне всякого сравнения с Александром Македонским, не говоря уже о других.
Аппиан сохранил до наших дней еще одно чрезвычайно важное замечание Ганнибала, опущенное другими источниками. Обосновывая в беседе со Сципионом свою самооценку, Ганнибал говорил о том, что он юношей завоевал Испанию, перешел через Альпы (первым после Геракла), а в Италии, не получая помощи из Карфагена, завоевал 400 городов, внушая римлянам страх. Оглядываясь на пройденный путь, Ганнибал и в себе ценил, прежде всего, достоинства полководца. Повторяя свою версию о позиции карфагенского совета, он старался представить себя человеком, который фактически сам, на свой страх и риск затеял и вел войну, которому единственно всецело и безраздельно принадлежат все ее победы и поражения.
Главная цель, которую Публий Виллий поставил перед собой, была достигнута: Антиох стал относиться к нему с явным недоверием. Правда, Ганнибалу удалось убедить царя в своей верности — он напомнил Антиоху о своей клятве, о том, что именно он, Ганнибал, — самый последовательный и непримиримый враг Рима. Пока Антиох борется с Римом, он всегда может рассчитывать на поддержку и верность Ганнибала. Примирение было достигнуто, однако отчуждение осталось, и если Антиох еще приглашал своего гостя на совет, то не для того, чтобы учитывать его точку зрения.
Ганнибал же не считал нужным скрывать от Антиоха своего мнения о царской армии — он говорил, что нужно менять ее. И однажды на смотре огромной армии с ее золотыми и серебряными значками, дорогим оружием и всякого рода украшениями, когда Антиох спросил полководца, что он думает, Ганнибал сказал:
— Ты, видимо, считаешь, что этого достаточно для Римлян.
— Да, достаточно!
— Что ж, им и правда может хватить такой добычи, хотя они и очень жадны… — ответил Ганнибал.
Такое пренебрежение не могло прийтись по вкусу царю, ожидавшему победы и уже уверенному в успехе. Наверное, такое отношение к армии тоже сыграло свою роль, и Антиох пошел на Рим без Ганнибала.