Ганнибал
Шрифт:
Римская армия заняла позицию на равнине перед Плаценцией; но мятеж находившегося в римском лагере кельтского отряда и вновь разгоравшееся восстание галлов заставили консула очистить равнину и занять позицию на холмах позади Требии; он сделал это без больших потерь, так как пустившаяся вслед за ним нумидийская конница потеряла время из-за того, что стала грабить и жечь покинутый им лагерь. На этой сильной позиции, опираясь левым флангом на Апеннины, правым — на По и на крепость Плаценцию и прикрытый спереди уже не мелководной в то время года Требией, консул все-таки не мог спасти богатые склады Кластидия, от которых его отрезала неприятельская армия, и предотвратить восстание почти всех галльских округов, за исключением дружественно расположенных к римлянам кеноманов. Но он совершенно лишил Ганнибала возможности продолжать наступление и вынудил его раскинуть лагерь против римского; также благодаря тому, что Сципион занял эту позицию, и что кеноманы стали грозить нападением на владения инсубров, главная масса галльских
С раннего утра римские легкие войска перестреливались с легкой неприятельской конницей; когда последняя стала медленно отступать, римляне, желая воспользоваться своим успехом, пустились вслед за ней через сильно поднявшиеся воды Требии. Карфагенская конница внезапно остановилась; римский авангард очутился на поле сражения, избранном самим Ганнибалом, лицом к лицу с его выстроившейся в боевом порядке армией; этот отряд не избежал бы гибели, если бы главное ядро армии не поспешило перейти вслед за ним через реку. Римляне пришли голодными, усталыми и промокшими до костей и поспешно выстроились — конница по обыкновению на флангах, а пехота — в середине. Легкие войска, находившиеся с обеих сторон в авангарде, завязали бой; но римский авангард уже израсходовал все свои метательные снаряды, сражаясь с неприятельской конницей, и тотчас стал подаваться назад; стала подаваться назад и стоявшая на флангах конница, которую спереди теснили слоны, а слева и справа обходили гораздо более многочисленные карфагенские всадники. Зато римская пехота оправдала свою репутацию: в начале сражения она имела решительный перевес над неприятельской пехотой, и даже после того как оттеснившая римских всадников неприятельская кавалерия и легко вооруженные части устремились на нее, они не могли сбить ее с позиции, хотя сама она и не могла продвинуться вперед. В эту минуту отборный карфагенский отряд из тысячи пехотинцев и стольких же всадников выступил в тылу римской армии из своей засады под предводительством младшего брата Ганнибала, Магона, и врезался в самую ее гущу. Эта нападение раздробило и рассеяло на части, стоявшие на флангах и последние отряды в центре римской позиции.
Первая линия в 10 тысяч человек, плотно сомкнувшись, прорвалась сквозь карфагенскую линию и проложила себе сквозь неприятельские ряды выход, что очень дорого обошлось неприятельской пехоте и в особенности — галльским инсургентам; неприятель слабо преследовал этот отряд храбрецов, который успел достигнуть Плаценции. Остальная армия была большею частью истреблена слонами и легкими неприятельскими войсками при попытке перейти через реку; только часть конницы и некоторые отряды пехоты смогли добраться до лагеря, переправившись через реку вброд; карфагеняне их не преследовали, и они также добрались до Плаценции. Немного можно назвать сражений, которые делали бы больше чести римским солдатам, чем битва при Требии, и которые вместе с тем служили бы более тяжелым обвинением тому, кто ими командовал; впрочем, добросовестный критик не должен забывать, что командование войском на известный срок было вовсе не военным учреждением. И победителям победа стоила дорого. Хотя понесенные в битве потери пали преимущественно на долю кельтских инсургентов, но от болезней, развившихся вследствие холодной и дождливой погоды, впоследствии погибло много старых солдат Ганнибала и карфагенская армия лишилась своих слонов.
Последствием этой первой победы, одержанной вторгнувшейся в Италию армией, было то, что национальное восстание беспрепятственно распространялось по всей кельтской стране, приняв организованную форму. Остатки римской армии укрылись в крепостях Плаценции и Кремоне. Совершенно отрезанные от родины, они были принуждены добывать себе продовольствие водным путем по реке. Консул Тиберий Семпроний каким-то чудом избежал плена, когда отправился со слабым отрядом конницы в Рим на выборы. Ганнибал не хотел предпринимать нового похода в суровое время года, чтобы не рисковать здоровьем своих солдат. Он расположился на зимних бивуаках там, где стоял, а так как серьезная попытка овладеть большими крепостями не привела бы ни к чему, то он ограничивался тем, что тревожил неприятеля нападениями на речную гавань Плаценции и на другие менее значительные римские позиции. Он занялся главным образом организацией галльского восстания. Кельты, как утверждают, поставили ему более 60 тысяч пехотных солдат и 4 тысячи всадников.
Глава 11
Переход через Апеннины
Гай Фламиний еще стоял с этрусской армией подле Ареццо. Он собирался двинуться на Лукку, как только погода позволит. В планах полководца было взять долину Арно и перекрыть проход через горы Аппенины, но Ганнибал опередил его.
Ганнибал перешел Аппенины на удивление быстро. Барка решил, что лучше будет идти западнее — подальше от неприятеля. Впрочем, сказать, что переход дался ему легко, никак нельзя. Например, стоит заметить, что, выбрав западный путь, Ганнибал оказался в болотистой местности между Серкио и Арно. Весенние дожди и тающие снега настолько затопили ее, что армии пришлось в течение четырех дней идти практически по воде, а ночевать на сваленных в кучу вещах, багаже и даже павших вьючных животных. Войско преодолевало огромные сложности, но больше всех страдала галльская пехота. Солдаты громко возмущались и, без сомнения, разбежались бы, если бы в этом им не препятствовала карфагенская кавалерия, замыкавшая шествие армии под начальством Магона. Лошади, страдавшие повальным воспалением копыт, погибали десятками, а люди страдали от болезней и голода.
Но цель была достигнута — Аппенины были покорены. И вот уже Ганнибал стоял лагерем подле Фиезоле, в то время как Гай Фламиний все еще выжидал, когда погода позволит ему подняться выше в горы и перегородить дороги и тропы. Консул, быть может, и был достаточно силен, чтобы защищать горные проходы, но, конечно, не был готов встретиться с Ганнибалом на открытой местности. И поэтому, когда Фламиний узнал, что армия Ганнибала обошла его позицию, все, что ему оставалось делать, — это ждать прибытия подкрепления в лице второй римской армии, которой уже незачем было стоять подле Аримина.
Однако сам Фламиний отлично понимал, что ему нужно действовать. Он был не только солдатом, но и политиком, выступавшим против безраздельной власти сената и пользующимся уважением и любовью простолюдинов. Народ верил, что он — военный гений. Ведь экспедиция против инсубров, предпринятая им в 223 г. до н. э., доказала, что хорошие солдаты нередко исправляют ошибки плохих начальников, показав людям, что стоит только поставить во главе армии Гая Фламиния — и Ганнибал будет очень скоро побежден. Это не только льстило Фламинию, но и привлекало в ряды его армии множество простых людей, жадных до военной добычи и готовых сражаться. Причем, людей этих было даже больше, чем легионеров!
Кстати, именно на этой особенности армии и был основан очередной военный план Ганнибала. Он не собирался нападать на Фламиния — он прошел мимо его армии, оставив армии Фламиния возможность опустошать окрестные земли. Ведь сторонники римского полководца хотели добычи и не дать им ее он просто не мог… В ответ он получал озлобление простых горожан, вынужденных страдать от грабежей на глазах героя, обещавшего обогатить их. Барка еще никогда и ни один план не приводил в исполнение с большим успехом. Консул поспешно выступил вслед за неприятелем, медленно подвигавшимся мимо Ареццо по роскошной долине Кианы к Перуджии, и нагнал неприятельскую армию в окрестностях Кортоны, где Ганнибал, получивший точные сведения о передвижении противника, имел достаточно времени, чтобы выбрать место для сражения. Им стал узкий проход между двух отвесных скал, замыкавшийся при выходе высоким холмом, а при входе — Тразименским озером. Он запер выход из прохода, поставив на эту точку кавалерию, а легковооруженные войска и конницу поставил по обеим сторонам, в засаде. Римские колонны вошли в незанятое неприятелем ущелье без всякого опасения… Когда же передние отряды римской армии приблизились к холму, Ганнибал дал сигнал своим воинам, и его конница, обойдя холм, загородила вход в ущелье.
Когда утренний туман стал рассеиваться, римляне увидели финикийские войска на скалах. Это даже не было сражением — Рим уже потерпел поражение! Кто не успел войти в теснину, был загнан конницей в озеро. Главная колонна была истреблена в самом ущелье, практически не сумев оказать сопротивления. Большая часть римлян, в том числе и консул, были изрублены в походном строю. И все же около шести тысяч пехотинцев, составлявших переднюю римскую колонну, пробились сквозь неприятельскую пехоту, еще раз доказав непреодолимую мощь легионеров, но, отрезанные от армии и лишенные командования, они могли полагаться только на удачу, которая их подвела. Уже на следующий день они были окружены отрядом карфагенской конницы и взяты в плен.
В результате этого маневра Римская армия лишилась 15 000 солдат, еще столько же было взято в плен. Карфаген же понес незначительные потери — всего около 1 500 человек, большая часть из которых — галлы.
Впрочем, империя не собиралась сдаваться. На битву с финикийцами была выслана конница ариминской армии из 4 тысяч человек под начальством Гая Центения, но и ее постигла та же участь: окруженных солдат перебили, а выживших взяли в плен. Римляне потеряли всю Этрурию, и Ганнибал мог беспрепятственно идти на Рим.