Гардемарины, вперед! (1 и 2 части)
Шрифт:
— Живым не дамся! — прошептал он заветные слова и побрел прочь, оступаясь больной ногой и вскрикивая от боли.
Переночевал он в узкой расщелине между поваленных, наполовину сгнивших берез. Стараясь не думать о хищном зверье, он закутался в плащ, но даже в шорохе дождя ему чудилась осторожная волчья поступь. А потом он согрелся. Запах опят и лесной прели, возня крота под трухлявым пнем успокоили его, и он уснул.
Утром, уже потеряв надежду найти какую-нибудь просеку, тропинку или след человека, он неожиданно наткнулся на группку крестьянских девушек. Шумно, как воробьи, они шныряли по кустам, обирая малину.
— Туда не ходите,- махнул рукой Алеша.- Там люди костер жгли. Разбойники…
— Какие ж они разбойники? — наперебой закричали девушки. — Это наши мужики лес валят. Мы им обед несем. А ты как сюда попала?
Девушки накормили измученную горожанку и объяснили, как выбраться из леса и выйти на Петербургский тракт. Но Алексей боялся идти по большаку и продолжал держаться менее оживленных, проселочных дорог. Через два дня его подобрала карета.
Каморка, в которую привела Алексея монашка, была мала и холодна, как собачья конура, но он несказанно обрадовался и такому пристанищу. Здесь он был в безопасности.
Есть не хотелось. Спать, спать… С трудом превозмогая желание сразу лечь спать, он снял мокрую одежду и развесил ее для просушки. Стеганые бока пропитались влагой, узлы на тесемках затвердели, и он долго возился, развязывая их, пока не догадался разрезать шпагой. Кокетливые кудряшки парика превратились в липкие, как переваренная лапша, пряди, в которых запутались еловые иголки и стерни соломы. Он даже не решился выжать этот театральный реквизит, боясь, что парик склеится.
— Куда бы мне повесить мои кудри? — сказал Алексей задумчиво. Самое сухое место в углу, там лампада горит день и ночь. Он перекрестился и повесил парик на торчащий под иконой гвоздь.
Солома на топчане была сухая. Алексей закрыл в нее больную ногу, подкопнил под бока и блаженно закрыл глаза.
Кто его спутники? Видно, лохо он играет свою роль, если дама все поняла. А как хороша! Почему-то ему казалось, что он видел ее раньше. Что-то знакомое чудилось в чертах лица, в усмешке. «В мечтах ты ее видел, — улыбнулся Алеша. — Во сне встречались. Как бы она, красота, не донесла на меня!»
Он уже совсем засыпал, когда тяжелая дверь в келью хрипло, по-стариковски скрипнула и приоткрылась, удерживаемая чьей-то осторожной рукой. Алексей сразу сел, закрылся мокрым плащом, накинул на голову капюшон и замер, испуганно уставившись на дверь. Этот кто-то медлил войти. «Ну?»- не выдержал он. В дверь проскользнула девушка, скорее девочка-подросток, в темном, под горло платье и большой, волочащейся по полу шали.
— Ты кто? — услышал Алеша чуть внятный шепот.
— Служанка приехавших вечером господ,- также шепотом ответил он, поправляя плащ.
— Ты не служанка. Ты на богомолье идешь. Тебя в дороге подобрали.
— А тебе что в этом? — Алексей схватил девушку за запястье. — Кто тебя подослал? Говори!
— Пусти, закричу! Знала бы, что ты злая, как цыганка, не пришла бы сюда.
— Чего тебе надо? — крикнул Алексей, отбрасывая ее руку.
— Я завтра с тобой пойду.
— Вот радость-то, — иронически протянул он.
— Не хочешь, чтобы с тобой шла?
— Зачем ты мне нужна-то? Ты кто, монашка?
— Нет. Я при монастыре живу.
— Ты даже не знаешь, куда я иду, — усмехнулся Алеша.
Она задумалась, по-детски выпятив губы, пальцы ее с отрешенной деловитостью быстро сплетали в косичку кисти шали.
— А куда ты идешь? — спросила она наконец.
— Это уж мое дело. Тебе куда надо?
— А это мое дело!- Девушка бросила заплетать кисти, стиснула худой кулачок и решительно потрясла им.
— Вот и хорошо. Вот и поговорили. А теперь иди. Мне спать надо.
Девушка не двинулась с места.
— Мне надо в Новгород, — прошептала она с неожиданной кротостью. — Я одна боюсь идти, я мира не знаю.
Она ссутулилась и вдруг упала на колени, вцепилась руками в волосы и стала раскачиваться перед Алешей,страстно шепча:
— Возьми с собой! Христом Богом молю… Выйду я из монастыря, только дорогу спрошу,меня назад и воротят. На кольцо, оно дорогое, фамильное. Ты не бойся, бери, только позволь идти с тобой.
«Уж не блаженная ли?»- оторопело подумал Алексей.
— Не нужно мне твоих колец. У меня свои есть. Пойдем, коли хочешь.
«Вдвоем идти легче,- размышлял он.- Вряд ли она будет обузой. Ноги длинные, в ходу, наверное, легкие. Пусть скачет…»
Получив согласие,девушка сразу успокоилась, нахмуренное лицо ее разгладилось,похорошело. Она села на пол, подперев щеку ладонью, и принялась внимательно рассматривать Алексея.
— Ну и взгляд у тебя, — смутился тот. — Твои глаза костер поджечь могут. Не пробовала?
— Черные, да? — простодушно отозвалась девушка. — Мне сестра Федора всегда говорит: «Спрячь глаза!»
— Сколько тебе лет?
— Шестнадцать.
— А зовут тебя как?
— Зачем тебе мое имя? — опять насупилась девушка.
— Не хочешь — не говори.
— Софья. А ты?
— Алек… Анна,- поперхнулся Алексей, о вовремя вспомнил имя благодетельницы Анны Гавриловны.
— Аннушка, — задумчиво уточнила Софья.
«А хорошо ли это, честно ли, что я беру ее с собой,- размышлял Алеша. — Видно,совсем не у кого просить ей помощи, если кинулась она к первой встречной. Но я-то не та, за кого она мня принимает. Если б знала эта девица, что я ряженый гардемарин и государев преступник, вряд ли б она так стремилась пойти со мной».
Он не успел додумать мысль до конца, как Софья встала, подошла к божнице и, встретившись с ясными глазами Вседержителя, так стремительно грохнулась на пол, что юноша явственно услышал стук коленей о плиты пола.» Больно так молиться «, — подумал он.
— Господи, решилась я!- страстно прошептала Софья.- Господи, не помощи жду! Об одном прошу- не мешай! Я сама, сама… Отврати от меня взгляд свой. Пойми и прости. Господи…
Алексей сидел, не шелохнувшись. Ну и молитва! Софья смиренно касалась лбом пола, но не просила Бога- требовала, и, казалось, качни Господь головой, нет, мол, она опять вцепится в свои лохматые волосы, заломит руки и начнет рвать перстень с худых пальцев: «На, возьми, но пойми и прости…» И не выдержит Всемогущий.