Гардемарины, вперед! (1 и 2 части)
Шрифт:
— Где будем драться? — спросил Лядащев.
— Поехали на острова. Например, на Аптекарский… охотиться…
Все ясно испытывали облегчение от того, что назревающая драка кончилась таким простым и приятным способом.
— Нет, там охота царская. На Аптекарском только государыня может зайцев стрелять. Лучше на Каменный.
— Каменный теперь Бестужеву принадлежит, а вице-канцлер скуп,- сказал Бекетов. — Из-за дюжины тетерок неприятность устроит…
— Плевать,- засмеялся Вениаминов.- Вице-канцлеру сейчас не до нас. А на Каменном, говорили, табор стоит. Поехали на Каменный.
Дуэль назначили на четверг, поскольку ближайшие два дня у Ягупова и Вениаминова были заняты — они дежурили во дворце.
— Встретимся на Васильевском у Святого Андрея,- сказал Лядащев. — Лодку я достану. Десять утра всех устроит?
— Господа, я новый человек в городе, — решился наконец Белов, — мне некого звать в секунданты… Не согласились бы вы…
— Я не калечу детей, сударь,- подал вдруг голос Ягупов.В мутных глазах его и в изгибе полных, красиво очерченных губ угадывались насмешка и удивление — откуда, мол, ты взялся, смелый воробей, и что-то еще неожиданно доброе и грустное. Александр почему-то смутился и понял, что куда больше, чем удовлетворять свою дворянскую честь, ему хочется подружиться с этим офицером.
— Ты меня прости, друг, что я тебя по уху звезданул,- продолжал Ягупов.- Это больно, я знаю. Но драться с тобой я не буду. Чего ради я с тобой буду драться? Вася- другое дело… Вася моим другом был.- Он вдруг сжал огромный кулак и погрозил кому-то неведомому.- Сволочи!- сказал он тихо.- Надька под стражей сидит,а я буду шпагой пырять,честь,понимаешь, защищать… — Он тяжело поднялся, оскалился на трактирщика, который наконец осмелился вылезти из-под стойки, и пошел к двери:- Все мы сволочи!- повторил он на прощание, и за тремя офицерами закрылась дверь. Лядащев и Александр остались сидеть друг против друга.
— Пожалуй, надо поесть,- нерешительно сказал Александр и нервно передернул плечами, — если мой рябчик еще не улетел.
— Улетел, так прилетит,- отозвался Лядащев.- Вы мой гость. Трактирщик! Убери все лишнее и принеси вина. А то здесь одни пустые бутылки.
Во время еды Александр старался держаться непринужденно, но каждое движение челюстей отзывалось такой мучительной болью в голове, что он против воли то и дело хватался за распухшее ухо и осторожно ощупывал его, словно пытался убедиться, что оно на месте. Лядащев был вежлив, учтив, но за его любезным поведением скрывалась легкая ухмылка — вот, мол, послала судьба защитника.
— Как секундант,я должен знать причину ссоры.Могу я вас спросить об этом? — вернулся Александр к интересующей его теме. — Сознаюсь, я еще никогда не принимал участия в настоящей дуэли.
— Спросить можно все что угодно, но не всегда можно получить ответ.
— А где находится Соликамск, которым так интересовался господин Ягупов? — Если бы ухо меньше болело, Александр бы давно понял, что пора остановиться в расспросах.
— Вы тоже интересуетесь географией?- усмехнулся Лядащев.- Это в Сибири, мой друг. Никому не пожелаю познакомиться с этим пунктом поближе.
— Простите, а кто такой Бергер?
— А вы умеете слушать,- нахмурился Лядащев.- Или подслушивать? Вот вам хороший совет- как можно меньше вопросов. Вы раньше слышали фамилию Бергер?
— Что вы? Я только вчера приехал в Петербург.
— И уже влипли в историю. Вы знаете, что сулит дуэлянтам, а равно и их секундантам российский закон?
— Знаю. Смерть. Но либо ты дворянин и обходишь законы, либо…
— Потише, молодой человек.- Лядащев присматривался к Александру с явным интересом.- Вам не мешало бы иметь в этом городе умного советчика, который умерил бы вашу прыть.
— У меня есть пара рекомендательных писем. — Александр полез в карман и наудачу вытащил записочку маленького графа, с которым обсуждал триумфальный въезд Измайловского полка.
— Ну и ну! — изумленно проговорил Лядащев, читая адрес. Александр заглянул через плечо и повторил, вытаращив глаза:
«Ну и ну…»
На записке было написано: «Дом немца Штоса против Троицкой церкви. В собственные руки Лядащеву Василию Федоровичу».
— Вас зовут Василий, — выдохнул Белов.
— Ты далеко пойдешь, — сказал Лядащев, пряча записку в карман.
18
Лукьян Петрович Друбарев оказался крепким, благообразным стариком в суконном кафтане, теплом шейном платке и больших круглых очках в серебряной оправе. Очки, сидевшие на кончике носа, придавали его лицу выражение особого добродушия и, увеличивая и без того широко открытые глаза, делали его круглую голову похожей на кроткую сову, примостившуюся на кряжистых, как дубовый комель, плечах.
— Неужели Федора Белова сынок? Давно ли сами были такими? О, время, время…
Поскольку Александру, судя по возрасту, пристало быть скорее не сыном, а внуком Федора Белова, он воспринял причитания хозяина, как некий обязательный ритуал.
— Лукьян Петрович,- начал Александр пылко, не забыв опустить прилично возрасту глаза и проверить, надежно ли прикрывает локон распухшее ухо, — позвольте мне быть откровенным.
Друбарев не возражал,и в своей десятиминутной речи, где каждое лыко было в строку и слова шли пригнанно, как бусы на нитке, Александр так смог изложить дело, что Лукьян Петрович остался полностью убежденным, что юноша прибыл в Петербург именно к нему, что он должен стать Сашиным защитником и отцом родным и что если есть на свете сила, которая помогла бы Саше в его смелых мечтаниях, то именно он, скромный чиновник адмиралтейской верфи, является полным воплощением этой силы.
И хотя обладатель совиных глаз обладал мудростью, которой наделили люди эту птицу, и понимал, что не «удивительное душевное благородство и богатейший опыт жизни», коими наградил его юный гость, открывают путь в гвардию, наивная вера Саши в его силы была приятна, и он проникся к юноше горячей симпатией.
— Друг мой! Я несказанно рад буду твоему обществу. Бог не дал мне ни жены, ни детей. Живи как сын мой.
К вечеру Александр перенес из гостиного двора в дом на Малой Морской улице свой тощий узелок.