Гарем и легкость. Книга от депрессии
Шрифт:
— Фамильные ножи, что ли? — заинтересовалась орчанка, для пробы взмахивая получившимся инструментом в воздухе пару раз.
— Да не совсем, — отмахнулся гном. — Но да, принцип этот. У семьи заводик один есть, это с него продукция. Но не для всех, а для своих токмо.
— Спасибо огромное. Ты меня очень-очень выручил, — орчанка возвышалась над гномом, одетая в чистые и сухие штаны и придерживающая под курткой гномий же нож в специальных ножнах. — Может, хотя бы монетой возьмёшь?
— Денег своих хватает, — проявил неуступчивость гном, отчего-то всем
С этими словами он уверенно распахнул на Нургуль куртку, задрал собственную рубаху и повязал ожерелье из монет обратно той на талию.
Не удержавшись, облапил и молочные железы ладонями, за что тут же получил по рукам.
— Договорились, — орчанка чмокнула в лоб новообретённого товарища ещё раз. — Да, слушай… Можешь у себя пока сохранить? Я тебе, если что, на него и позвоню потом.
Из нагрудного кармана её куртки появился старенький и изрядно повидавший в жизни переговорный амулет.
Был он так называемого первого поколения, из меди и яшмы, в общем, дешёвка и старьё. Если б не насечка рунами по камню выдававшая руку каллиграфа, работа которой стоила больше, чем пояс с монетами на орчанке.
— Однако, — подвигал бровью гном, принимая вещицу и, сделав шажок в сторону, бросая её в выдвижной ящик рабочего стола. — И где только откопала такое старьё… Неужели работает ещё…
— Тебя отыскать смогу, — приветливо и искренне улыбнулась орчанка. — Ну и, на нём кое-какая информация… Мне правда сейчас деть некуда… Подержишь у себя с пару недель? Ты ж со своей лавкой никуда не денешься? Вон, и скульптуру для зазывания клиентов отлил, — она рассудительно ткнула пальцем себе за спину, в сторону стеклянной витрины.
— Почему в банк не отнесёшь? — для порядка уточнил гном.
— Боюсь, что служащие могут сообщить тому, кого мне ещё на чистую воду выводить, — уверенно ответила фемина. — А у меня родни сейчас в Ханстве нет, все отъехали. Сама могу не справиться с… — в этом месте она осеклась. — Только сохрани, ладно?!
Бронкс родился не вчера и видел: копеечная вещь отчего-то имеет для девицы много большее значение, чем даже собственная свежезашитая задница.
Обычно у фемин было наоборот: малейший шрам на себе они воспринимали тяжелее, чем весть о конце света, случись таковой в ближайшем будущем.
— Сохраню. Не беспокойся. — Твёрдо заявил гном.
После чего, к его немалому удивлению, оказался поцелован в губы, длинно, с оттягом и прикусыванием напоследок его языка, невесть как всосанного ртом Нургуль.
Для этого действия девице пришлось немало исхитриться, чтоб, не сгибаясь в три погибели, оказаться на одном уровне с гномом.
Одновременно с поцелуем, она повторила его собственный жест и ухватисто сжала его ягодицы в своих ладонях.
Бронкс от неожиданности ойкнул, подпрыгнул и чуть не подавился языком орчанки, вовсю орудовавшим у него во рту.
Глаза фемины были закрыты, оттого она не видела, что брови гнома поначалу взлетели мало не на затылок,
С этим ошарашенным лицом Бронкс так и стоял долгие полминуты, пока длился поцелуй.
_________
— Слушай, спаситель, — задумчиво спохватилась орчанка, оторвавшись, наконец, от гнома.
И с явным удовольствием выпрямляя полусогнутые в коленях ноги из низкого полуприседа.
— Я весь внимание, — очаровательно изобразил вежливое любопытство гном, до которого вкус языка орчанки дошёл с запозданием.
— Ты ж свой ко##к, по тебе видно, попарить не дурак? — Нургуль вежливо и требовательно смотрела на собеседника.
— Э-э-э-э, ты о чём сейчас? — не понял сходу Бронкс.
Вместо ответа девица уверенно цапнула его за промежность:
— Вот это у тебя и есть ко##к. Он у тебя затвердел сейчас, напрягся, и на волю просится, — любезно перевела на Всеобщий и одновременно пояснила она.
— Ну, не совсем, чтоб на волю просился, скорее напротив, — Бронкс на всякий случай попытался намекнуть на определённого рода всякие приятные узилища.
— Ты меня понял, — не дала сбить себя с толку гостья. — Я ж сказала уже: сама не против, только не сейчас… Сейчас ублажать тебя не буду…
— А что значит «попарить»? Ты в каком контексте? — после поцелуев и откровенных прикосновений, мысли Бронкса унеслись куда-то вдаль и соображением за собеседницей он сейчас просто не поспевал.
— В том самом контексте. М-да… — Вздохнула орчанка. — Ладно, надеюсь, это у тебя временное помутнение в мозгу, быстрый ты мой разумом, аки сокол… В общем, пока у нас с тобой до чего-то дойдёт, от меня тебе совет. Чтоб ты совсем не зачах…
— ВНИМАТЕЛЬНО СЛЕЖУ ЗА ХОДОМ ТВОЕЙ МЫСЛИ! — тут же подобрался и воспарил духом Бронкс.
— Ты как за бабами волочишься? Словеса всякие да ухаживания? Цветы там ещё, стишата небось? — деловито перечислила чьи-то чужие арсеналы ухаживаний Нургуль, но явно не Бронксовы.
— Ты меня с эльфами-то не путай, — обиженно приосанился сын подгорного народа. — Теперь, кстати, я точно знаю, где тебе спину-то разбодовали… раз ты про ушастых запела…
— ТС-С-С-С-С… — новая знакомая красноречиво прижала палец к губам и, сведя брови вместе, быстро захлопала ресницами. — Так как ухаживаешь-то?! Не просто так спрашиваю! Для твоей же пользы!
— Ужин обычно предлагаю, — скромно потупился Бронкс. — Совместный. Вежливо. Ещё принцессой могу назвать, это всем феминам обычно нравится.
— Угу. Особенно тем, кто ко Двору никаким местом и никогда там не будет, — согласилась орчанка. — А ужин тут, у тебя? Как ты меня кормил? Полкурицы, яички и луковичка? — взгляд её отчего-то неуместно потеплел.