Гарем и легкость. Книга от депрессии
Шрифт:
После чего Ёр тут же потянулся за штатным самострелом, предвкушающе осклабившись во все тридцать два и бросив в сторону гнома с полным удовлетворением:
— Сам пришёл. Это хорошо.
Второй раз он не собирался делать одной и той же ошибки. Маленького свинтуса надлежало вначале пристрелить — а уж потом думать, что далее.
Гном же, явно предполагая подобное развитие событий, не стал дожидаться, пока облеченный властью оппонент полностью обнажит служебный ствол.
Кажется, подошвы туфлей гнома даже выбили пыль из недешевого ковра, устилавшего
Рука Ёра с зажатым в ней самострелом уже выпрямлялась, а до коротышки оставалось чуть более двух ярдов.
_________
К сожалению, разнести дверь короткого памятью местного чина на щепки одним мощным пинком не удалось: во-первых, сделана она была из единой и цельнокройной дубовой доски, ещё и толщины изрядной.
В иных местах, да в таком же случае, Бронкс вообще б на личную силу полагаться не стал. Вместо этого, подорвал бы нахрен преграду специальным небольшим зарядом: хоть и деревянная, а по прочности она и с некоторыми банковскими, кажется, поспорить могла.
Однако же, совсем уж девятую горнокопытную Бронкс не посрамил: в стену кабинета после его удара ногой дверь врезалась, как снаряд из допотопной катапульты. Вырывая из пазов защёлкнутый изнутри замок, роняя на пол красивую позолоченную фигурную ручку и жалобно взвизгивая.
Слетая затем с петель, по инерции залетая далее в кабинет и сшибая на излёте здоровенный сервантище с посудой или что там в нём стояло (хрусталь, автоматически отметило профессиональное сознание. Наш, недешёвый)
Обозначив в голос имеющиеся потенциальные претензии, Бронкс вошёл в кабинет предъявлять далее. И упёрся взглядом в того самого орка, который был, по совместительству, мужем Алии.
С этого ракурса мотивация чиновника выглядела уже объяснимой.
К счастью, Бронкс был не из книжных теоретиков и не из чистых мастеровых. То есть, руки у него тоже росли правильно; но и быстро соображать в критические моменты его в иных местах выучили на совесть.
Почему данный орк отдал своё дискриминационное распоряжение вкупе с нелестной оценкой народа гномов — уж Бронксу-то теперь было кристально ясно.
Это извиняло, лишь отчасти, эмоциональный порыв рогатого супруга Алии.
Но смешивать личную обиду и почитание отношений между народами… Благодаря одному из которых ты вообще на свете живёшь… Бывший полусотник даже не смог сходу подобрать правильных слов ни на одном из языков, которые знал.
Мысленно он тут же успокоил себя следующим: касайся дело его одного — он бы стерпел. Но здесь речь шла о попрании тех правил совместного сосуществования народов под Солнцем, которое спускать нельзя. Окажись на месте Бронкса даже пигалица Мечта — и та б, поди, лезла ногтями к глазам неблагодарного орчины.
Пробормотав известный пассаж о сарае и курятнике, Бронкс ускорился: рука хитрожопого фискала нырнула в ящик рабочего стола и появилась обратно уже с самострелом.
Профессионально прикинув возможности местного оружия, гном ускорился ещё больше: дело
Рванув зигзагами к рогатому супругу своей одноразовой, но достаточно близкой, подруги Бронкс на краю сознания считал мгновения до выстрела.
Палец орка начал выбирать пустоту под скобой. Волос. Ещё волос.
Пора.
Холостой щелчок пружины раздался одновременно с невообразимым кульбитом, исполненным Бронксом, изо всех сил стремившимся уйти с линии прицеливания в момент выстрела.
— Ну так сам же и пидарас тупой, — констатировал представитель подгорного народа в адрес недруга в следующий момент.
На слух Бронкс, конечно же, тотчас определил причину холостого срабатывания спуска. Угрозы от этого ствола можно было не опасаться.
Хозяин кабинета, видимо, тоже вспомнил какие-то азы обращения с оружием. Потому что с явной досадой сморщился, уронил на стол бесполезный в краткосрочной перспективе предмет и принялся выбираться из-за стола.
А ещё через некоторое время Бронкс мысленно похвалил себя за предусмотрительно надетые перед входом наручи: противником рогатый супруг Алии оказался нелёгким.
Понятно, что сам орк никогда не воевал и с оружием обращаться не умел — иначе не допустил бы такой залепухи с личным стволом. Но физической силой детина был не обижен и в кулаках толк понимал. На хорошем и весьма профессиональном (даже по армейским меркам Бронкса) уровне.
Может, иначе у них тут налогов не соберёшь? — мелькнуло у бывшего полусотника, когда набежавшие из коридора сотрудники этажа и здания растащили их по разным углам.
Ещё через какое-то время в кабинет, покосившись в сторону вырванной с мясом двери, очень быстро вошёл начальник всего здания (судя по тому, как с ним обращались остальные присутствующие, исключая Бронкса).
— Что произошло? — коротко рявкнул главный орчина, оборачиваясь к удерживаемому дюжиной сильных рук хозяину кабинета.
Тот коротко и сжато выдал, что подвергся немотивированному нападению на собственном рабочем месте. Упирая на какую-то там специальную программу защиты служивых при исполнении какого-то там долга, он настаивал на немедленной кастрации Бронкса, ну либо на его быстром четвертовании. В соответствии с пунктами непонятной реляции.
Бронкс запоздало взволновался, что ему слова и вообще может не достаться. Скажем, он поставил себя на место хозяина кабинета: случись подобное дома, сиречь напади орк на служивого гнома во время несения тем своих обязанностей, и мало бы «гостю» не показалось. Какие бы основания за его поступками не стояли.
— Ай, чего жалеть, — тряхнул головой сам себе представитель подгорного народа, будучи прижимаем к полу.
Голова пребольно въехала носом в паркет.
— Слово и дело! — гаркнул Бронкс, которому, похоже, иначе того слова никто предоставлять не собирался. — Требую гласного разбирательства в соответствии со статьёй первой Соглашения о Дружбе!