Гарем ундер-лейтенанта Говорова
Шрифт:
Говоров тотчас схватился за шпагу, посчитав слова Демидова личным оскорблением.
– Ах, ты, поскудник!.. – Герман незамедлительно ринулся на своего обидчика.
Однако путь ему преградил всё тот же Аничков, вставший между ундер-лейтенантом и констапелем.
– Господа, прекратите. Иначе, я буду вынужден обо всём доложить капитану.
Шпага была вновь возвращена в ножны. Офицеры разошлись, проводив друг друга суровым взглядом.
Глава 9
Элеонора.
Она была чуть старше двадцати лет. Светловолосая полька (по крайней мере, именно о данной национальности девушка обмолвилась во время знакомства с Говоровым). Вполне ладная и складная. При этом прекрасно знала, что от неё требуется. Правда, Германа несколько озадачила одна из фраз гостьи, брошенной как бы мимоходом. В тот самый момент, когда молодые люди уже оказались в объятиях друг друга, Элеонора вдруг заявила о том, что она всерьёз желает стать настоящей шлюхой.
– То есть, ты собираешься работать в борделе? – уточнил офицер.
– Нет-нет. Речь вовсе не идёт о грязной профессии, о каких-то панелях, домах терпимости и тому подобном. Я лишь собираюсь овладеть искусством, завоёвывать мужчину через постель.
– И что ж тебе в этом мешает?
– Опыт. У меня он слишком мал… – абсолютно спокойно, будто бы разговор шёл о чём-то вполне обыденном, ответила Элеонора. – …Честно признаться, ты у меня, всего лишь третий мужчина. Меж тем, я уже успела войти во вкус и кое в чём поднатореть.
Что же касаемо нашей нынешней встречи, то ты вполне симпатичный молодой человек. К тому же смотришь на меня голодным взглядом. Так почему бы мне не расширить свой арсенал познаний уже с тобой? Тем более что и прибыла я к тебе, как последняя шалава, готовая исполнить практически любое твоё желание.
От этих слов, в паху Говорова наметилось кое-какое оживление. Очевидно, заметив данные перемены, Элеонора присела на колени Германа. Офицер предпочёл полностью отдать инициативу партнёрши. Ведь это она, а не он, собирается стать изысканной и неповторимой развратницей. Так пускай тренируется, набирается необходимого опыта.
Практически без паузы, дама принялась тереться своими мягкими половинками о его «дружка». Ещё сильнее она возбудилась, когда руки ундер-лейтенанта обхватили её за талию. Теперь это уже начало напоминать некий интим. Дама всё плотнее и плотней прижималась к офицеру, в то время как его руки держали барышню за бёдра, чётко фиксируя её положение. Поддавшись своим фантазиям, Говоров чуть наклонил Элеонору вперёд.
– Быть может, мы перейдём к чему-то более серьёзному? – поинтересовался Герман.
– Я только «за», – ответила девушка.
Запустив руку между своих ног, дама нащупала детородный орган офицера и тотчас погрузила его в нечто нежное и обволакивающее.
Поёрзав не более минуты, Элеонора соскользнула с колен хозяина каюты. Взяв вертикально-стоявшее мужское достоинство в свои ладошки, дама облизнула свои губки и скоренько наклонилась, дабы принять в свой ротик вздыбленное мужское естество. Тут-то и испытал Говоров если не боль, то уж точно, весьма неприятные ощущения. Офицер так и не понял, то ли девушка чрезвычайно грубо обошлась с Говоровым-младшим, то ли она его вовсе прикусила…
Забегая вперёд, следует сказать о том, что если бы Говоров был в тот вечер экзаменатором Элеоноры по части её интимных способностей, то наверняка он оценил бы их весьма и весьма низко, на уровне начальной школы. О каких-либо «университетах», «магистратах» и тому подобному не могло быть и речи.
«Уж, коль барышня всерьёз собралась освоить науку обольщения и соблазнения, то ей, действительно, ещё учиться и учиться… – наблюдая за неуклюжестью, прямолинейностью и откровенной развязностью дамы, размышлял про себя Герман. – …Лично я, вовсе не удовлетворён нынешним интимом. Вполне возможно, по-настоящему познать вышеозначенные науки Элеоноре вовсе не удастся, невзирая на все её старания. Ведь у неё нет элементарного чутья, если хотите: интуиции. Она вовсе не понимает, что ей необходимо сделать в то или иное мгновение. Где её следует проявить инициативу, а в каком случае необходимо остаться пассивной. Когда Элеонора должна была напрячься, и в какой момент расслабиться. При этом она и сама, похоже, вовсе не в состоянии пережить наивысшее наслаждение…»
Дело в том, что нынешняя гостья, пытаясь угодить хозяину каюты, беспорядочно хваталась за всё, что угодно. Точнее, она хваталась лишь за «одно». Правда, совала это самое «одно» как-то бесхитростно, бессмысленно, вовсе не соблюдая правила тонкой интимной игры.
Быть может, для какого-то заурядного борделя, её сомнительная раскрепощённости (если хотите, то и «всеядность») было бы вполне достаточно. Однако для изысканного, чисто женского подхода, чувства меры и некой последовательности, к которой уже привык Говоров.…
А впрочем, при столь сильном женском стремлении и неистовом желании, небываемое бывает. Вполне возможно, что очень скоро и у Элеоноры найдётся очень хороший наставник и тогда…
Говоров лежал сейчас на спине, тогда как его нынешняя пассия прижималась к его правому боку. Герману уже ничего не хотелось, к тому же куда-то пропало желание поспать.
«Надеюсь, завтра никто из офицеров не посмеет упрекнуть меня в нарушении ночной тишины… – усмехнулся про себя ундер-лейтенант. – …Хоть в этом будет определённый плюс от текущей ночи».
Элеонора, молча водила своим пальчиком по груди офицера, то спускаясь вниз к его животу, то поднимаясь вверх, к плечам ундер-лейтенанта. Похоже, она по-прежнему считала себя способной ученицей, хватавшей на лету всё новые и новые знания, шаг за шагом, приближая её к абсолютному совершенству. Потому и не было в ней не угрызений, ни обиды, ни отчаяния.
– Расскажи мне, откуда ты? – от нечего делать, вдруг поинтересовался Герман.
– Я ведь уже говорила о том, что моей родиной является Польши.