Гарнитур из электрических стульев
Шрифт:
Она вспомнила его наглый взгляд, жадные руки на своем теле, и ее передернуло. За все приходится платить, и что ужасно — платить собой...
Лиза прибавила шагу, свернула в проходной двор.
На скамейке сидели, лениво болтая и покуривая, трое парней лет восемнадцати-девятнадцати с наглыми прыщавыми физиономиями. Возле их ног на земле стояли три полупустые бутылки пива. Лиза шагнула навстречу липким блудливым взглядам и быстро, чтобы не упустить инициативу, заговорила:
— Ребята, за мной тут один козел тащится, привязался, как банный лист... Может, вы ему дадите пару раз по шее? А я вам на пиво... — Она протянула сотенную бумажку, которая мгновенно исчезла в потной ладони с грязными обкусанными ногтями.
Быстро описав внешность Игоря, Лиза оглянулась и припустила прочь. По заблестевшим глазам парней поняла, что они выполнят ее задание: для них это было только удовольствие, а когда за удовольствие еще и платят — вдвойне приятно.
Не успела блондинка скрыться в арке двора, как следом за ней вбежал высокий худощавый мужчина лет тридцати.
Пересекая двор, он поравнялся со скамьей, на которой сидела троица. Один из парней вытянул ногу, и мужчина споткнулся, едва удержавшись на ногах. Тем не менее он хотел проскочить мимо — боялся упустить свой объект из виду, но второй парень, вскочив со скамьи, забежал перед ним, преградив дорогу.
— Ты че, козел, в нашем дворе делаешь? — начал он наглым гнусавым голосом, постепенно распаляясь и приходя в боевой задор. — Ты че, в натуре, в рожу хочешь?
Мужчина, растерянно оглядываясь, немного отступил, бросил тоскливый взгляд в ту сторону, куда ускользнула от него девушка, и, учитывая численное превосходство противника, миролюбиво произнес:
— Ребята, ребята, не заводитесь. Мне не нужны неприятности, вам не нужны неприятности... Давайте разойдемся по-хорошему.
— Не, ты слышал, че этот козел говорит? Он, в натуре, нам неприятностями грозится! — прокричал злым фальцетом парень, стоявший лицом к Селезневу, своим дружкам. — Ну, блин, мы ему щас самому такие, в натуре, неприятности организуем, он, блин, конкретно, кровью харкать будет!
С этими словами он подскочил к Игорю и заехал ему кулаком в скулу. Игорь пригнулся и ударил своего обидчика левой в солнечное сплетение. Тот согнулся пополам и на несколько секунд потерял дыхание, но двое его приятелей уже налетели на Селезнева и принялись метелить его в четыре кулака. Игорь пытался отбиваться, пользуясь своим более высоким ростом и преимуществом в весе, но молодые и подвижные парни явно брали над ним верх. Один из них зашел сзади и прижал локти Игоря к туловищу, а очухавшийся после удара третий хулиган истошно завопил:
— Бей этого козла! Он меня под дых! Да я его щас вообще замочу! — и кинулся на беспомощного противника, как разъяренный бык.
Он с разбегу ударил Селезнева головой в живот, и тот на некоторое время отключился. Сзади его поддерживали под локти, не давая упасть, а спереди бешено вопящий хулиган лупил его руками и ногами.
Неизвестно, чем бы закончилось это «заказное» избиение, если бы в дальнем конце двора в критический для Селезнева момент не появилась монументальная фигура одноногого дворника дяди Мустафы. Ловко ковыляя на одной настоящей и одной деревянной ноге, дворник устремился к театру военных действий, грозно крича:
— Ох, Генка, шайтан, я тебя так сия минута костылем откостыляю, ты папа-мама говорить разучишься!
— Атас, Мустафа притащился! — вскрикнул один из парней и кинулся наутек.
Двое приятелей припустили следом.
Игорь Селезнев покачнулся, но удержался на ногах. В голове у него гудело, перед глазами плыли красные круги, но кости, по всей видимости, были целы.
Он с трудом доковылял до скамейки и опустился на нее без сил. Дворник приблизился к потерпевшему, посмотрел на него с высоты своего немалого роста и философски изрек:
— Кто чужая двора ходит — по рылу получает. Ты чужая двора не ходи, ты улица ходи — по рылу не получишь! Ну как, ходить-то можешь?
— Вроде могу, — неуверенно ответил Игорь, услышав в вопросе дворника участие.
— А можешь ходить — так ходи отсюда, — решительно произнес дворник, — нам своих драчливых хватает! Генка, шайтан, меня не бил, Брыкина не бил Иван Ивановича, тетю Алию не бил — он тебя бил. Давай ходи на улица, Генка никого бить не будет!
Окончательно убедившись в жестокости и несправедливости рода человеческого, Игорь Селезнев с трудом поднялся на ноги и побрел прочь из негостеприимного двора.
На улице прохожие старательно обходили его, а какая-то приличного вида старушка, обернувшись, проговорила с большим чувством:
— И-и! Как же народ пьет! Ну как же пьет! Это просто с неимоверной силой пьет!
Игорь зло покосился на старуху, сплюнул прямо на тротуар сгусток крови. Бабку как ветром сдуло.
Голова сильно кружилась. Чтобы немного передохнуть, Игорь свернул в небольшой зеленый сквер, где на скамейках чесали языками активные пенсионерки и жизнерадостные молодые мамаши с яркими импортными колясками.
Однако на дальней дорожке сквера прохаживался задумчивый милиционер, который тут же двинулся навстречу подозрительному гражданину со свежими следами побоев на лице.
Чтобы избежать встречи со стражем порядка, Игорь вышел из сквера и, пройдя еще метров двести по улице, свернул в какой-то неказистый переулок.
Голова кружилась и гудела, как пивной котел. Игорь, не в силах больше бороться с подступающей дурнотой, опустился на брошенный возле задней двери продуктового магазина ящик, привалился спиной к стене и прикрыл глаза. Темнота мягко обволокла его, и он отключился.
Пришел в себя он от холода и от боли во всем теле. Все мышцы затекли от неудобного положения, синяки и ушибы ныли по-страшному. В голове гремели товарные составы и стучали отбойные молотки.
Игорь с трудом приподнялся. У него было такое ощущение, как будто по нему проехала танковая бригада. Ощупав свои карманы, он с каким-то странным удовлетворением обнаружил, что за время беспамятства его обворовали. Хотел посмотреть на часы, чтобы узнать, сколько времени он был без coзнания, — но часы тоже украли. По темноте, безлюдью и тишине было ясно, что стоит уже глубокая ночь.