Гарнитур из электрических стульев
Шрифт:
Лиза знала, где можно купить спиртное в такой час, — у таксистов или у толстого Валеры в соседней подворотне.
Однажды утром Вика и ее небритый друг не вышли из комнаты. Лиза позвала соседей, те вызвали «Скорую помощь», и усталый, измученный суточным дежурством доктор констатировал у обоих смерть от отравления метиловым спиртом.
После этого события Лиза утратила интерес к химии и перестала посещать кружок. Толстая химичка узнала о том, что произошло, вспомнила опыты, которые ставила ее ученица в последнее время, и очень испугалась, хотя и не поверила самой себе.
В квартире появилась злобная тетка из жилконторы с поджатыми губами и перманентной завивкой, которая громко заявила, что несовершеннолетняя не может проживать одна и поэтому квартиру у Лизы отберут.
Эта жэковская тетка даже успела привести своего племянника, который обмерил кухню и уже собирался ехать за мебелью, но в это время появилась Алевтина Антоновна.
Она плакала, обнимала Лизу, говорила, что только сегодня узнала о трагедии. Жэковская мегера потребовала у Алевтины документы и грозилась выгнать ее с участковым, но Алевтина покрыла ее матом, чего раньше никогда не делала, а потом проявила несвойственную ей прежде целеустремленность, начав с комиссии по делам несовершеннолетних и закончив кабинетом невероятно высокого партийного начальства, где ее наконец выслушали, и отстояла Лизину квартиру.
Сыграло свою роль и то неожиданно всплывшее обстоятельство, что покойная Вика в свое время за взятку умудрилась оформить одну из двух комнат как нежилую, так что квартира по документам числилась однокомнатной, и к Лизе никого не подселили.
Лиза Бачанова окончила школу с прекрасными оценками, но она была на редкость развитой девочкой и уже понимала, что поступить в тот институт, какой она для себя выбрала, без денег и связей практически невозможно.
А выбрала Лиза Институт советской торговли — как она считала, единственный вуз, который может обеспечить безбедное будущее.
Алевтина Антоновна как-то в ответ на упорные расспросы рассказала Лизе о том большом начальнике, который помог ей отстоять Лизину квартиру. Развитая девочка к тому времени уже поняла главный закон психологии: она знала, что люди недолюбливают тех, кто им помог, но любят тех, кому помогли сами.
Повторив проявленные Алевтиной чудеса целеустремленности, девочка сумела пробиться на прием к своему благодетелю, чтобы лично выразить ему свою признательность.
Благодетель был тронут. Воспоминания о собственном благородном поступке приятно согрели его очерствевшее сердце, и он решил принять посильное участие в судьбе красивой и благодарной сиротки. Одного звонка оказалось вполне достаточно, чтобы решить вопрос с поступлением в институт...
Лиза умела быть благодарной — конечно, в тех случаях, когда эта благодарность приносила ей ощутимую пользу.
Когда Алевтина Антоновна узнала о характере этой благодарности — а Лиза в общем-то не делала из этого большого секрета, — у бедной женщины случился инсульт. Видимо, ее бесконечно устаревшие представления о жизни не выдержали лобового столкновения с суровой реальностью.
Как уже отмечалось, Лиза умела быть благодарной только в тех случаях, когда эта благодарность приносила ей пользу. Когда в больнице имени Эрисмана ей сказали, что Алевтина Антоновна останется парализованной, может быть, на долгие годы, и что ее нужно забирать домой, Лиза ответила врачу, что Алевтина Антоновна была одинока, никакой родни у нее нет и ухаживать за ней совершенно некому.
— А вы ей кем приходитесь? — спросил сердобольный врач.
— Никем, — Лиза пожала плечами.
— Вот как? А она называла вас дочкой...
— Ну вы же понимаете — инсульт! — Лиза снова пожала плечами. — Что возьмешь с больного человека? Вы же ведь знаете, у нас с ней даже фамилии разные.
Врач посмотрел на девушку долгим взглядом. Что он мог сделать? Действительно, что возьмешь с больного человека?
И Алевтину Антоновну перевели в дом хроников.
Лиза благополучно училась на отделении гостиничного дела Института советской торговли, но в это время в стране начались бурные и быстрые перемены. Торговля перестала быть советской, а выпускники престижного вуза неожиданно стали никому не нужны. В то же самое время заметно изменился статус Лизиного высокого покровителя. Многие его коллеги успешно поменяли уютные кабинеты в Смольном на еще более уютные, отделанные по евростандарту кабинеты в руководстве банков, инвестиционных фондов, фондовых бирж, но он оказался недостаточно ловок, гибок и современен, его обмануло чутье, он сделал ставку не на ту лошадь, слишком активно поддержал провалившийся путч и в итоге очутился на пенсии, в объятиях заждавшейся супруги, и теперь на досуге штудировал книгу «Консервирование плодов и овощей в домашних условиях».
Как было уже сказано, Лиза умела быть благодарной только тогда, когда это приносило ей пользу, а какую пользу мог принести ей этот пенсионер-садовод?
По окончании института она смогла найти только работу горничной в гостинице. Раньше и это место считалось весьма прибыльным, поскольку горничные под строгим присмотром КГБ занимались фарцовкой и обменом валюты, очень неплохо на этом зарабатывая, и расплачивались со своими кураторами, периодически строча доносы на постояльцев.
Но те времена прошли безвозвратно, обменные пункты валюты открылись на каждом углу, а чаевые от скупых гостей перепадали ей более чем скромные. А всякому понятно, какие большие расходы у молодой привлекательной девушки, которой еще нужно устроить свою судьбу.
Однажды к Лизе за столиком кафе подсел широкоплечий парень с бритым затылком и сломанным носом. Парня звали Толиком, и он доступно объяснил Лизе, что свято место пусто не бывает и что теперь вместо КГБ наше общество курирует он, Толик, со своими братками и другие такие же Толики. И если Лиза хочет сохранить место под солнцем, а также намазать некоторое количество масла на сухой гостиничный хлеб, ей придется периодически выполнять задания новых хозяев жизни.
Лиза проявила понимание, тем более что ничего другого ей не оставалось, если она не хотела, чтобы новый знакомый украсил ее смазливое личико несколькими неаккуратными надрезами или сделал с ней что-нибудь еще похуже.
Время от времени Толик приказывал Лизе сообщать ему по телефону о прибытии какого-нибудь интересующего его постояльца, или в нужный момент оставить открытой дверь номера, или проверить в отсутствие гостя содержимое его чемодана — да мало ли у него было интересов! Лиза успешно справлялась с этими поручениями, Толик доплачивал к ее заработку некоторую сумму, а самое главное — дарил ей свое бесценное покровительство.
Правда, иногда он требовал от нее еще кое-какие услуги. Но что уж тут поделаешь!
Как-то раз Толик передал ей маленький пузырек темного стекла и велел влить его содержимое в кофе, который закажет постоялец из двести четырнадцатого номера. В ответ на ее немой вопрос Толик успокаивающе ухмыльнулся и сказал:
— Не дрейфь! Мужик заснет на часок — и всех делов! А ты дверь не закрывай... дальше мы сами разберемся!
— А если он кофе не закажет?
— Не дрейфь, закажет! Он без кофе часа прожить не может!
Действительно, мужчина из двести четырнадцатого позвонил по телефону обслуживания в номерах и попросил кофе по-турецки.