Гарпия с пропеллером (Долг платежом опасен)
Шрифт:
Обратно я летела, слава богу, рейсом Аэрофлота. Конечно, это не "Эр Франс" и не "Люфтганза", но все равно лучше, чем "Панкратовские авиалинии". Надеюсь, пилот тут окажется нормальным!
Но, видно, сегодня был не мой день! Не успела я запихнуть пакет с покупками в багажное отделение, как его крышка отлетела и пребольно стукнула меня по макушке. Сами понимаете, что такое начало не предвещало ничего хорошего, и я затаилась в кресле, но от судьбы под одеялом не спрячешься. Неудачи сыпались на мою голову, как спелые яблоки с ветвей. Сначала мне не досталось
– Мне рыбу, - робко попросила я.
– Кончилась, - без всякой улыбки заявила девушка.
– Извините, я не ем мясо.
– Ну и где я возьму рыбу? Русским языком же сказала: кончилась!
Я тяжело вздохнула.
– Так будете есть?
Я кивнула.
– И чего тогда кривлялась, - бормотнула себе под нос девица и ушла.
Я съела невкусную, жесткую булочку, намазав ее маслом и джемом, уничтожила кусочек сыра и поковыряла вилкой гарнир. Чай дали индийский, а я предпочитаю цейлонский. Да еще всем подали аппетитные эклеры, а мне досталась песочная полоска с кислым джемом.
Чувствуя себя совершенно несчастной, я вытащила из сумочки детектив и попыталась читать.
Но не тут-то было. По проходу начали с диким визгом носиться разновозрастные дети. Одна из девочек, толстушка лет семи, столкнула локтем мой стаканчик с чаем. На моих брюках расплылось пятно. Я возмущенно сказала:
– Хорошо еще, что он остыл, так и обжечься можно!
– Подумаешь, - мигом пошла в атаку мать безобразницы, - это же ребенок, ему скучно!
– Вы бы хоть сделали девочке замечание, - вздохнула я, видя, как шалунья с хохотом швыряется корками от мандаринов.
– С какой это стати мне ругать из-за тебя своего ребенка?– заявила мамаша и, пнув локтем дремавшего рядом муженька, велела:
– Папочка, разберись!
Парень приоткрыл мутные глаза и процедил:
– Пошла на .., сейчас в лобешник получишь!
– Вот, - торжествующе заявила хамка, - мой муж вам покажет!
– Это я тебе говорю, - рявкнул на нее мужик, - сиди молчи, не тарахти, пока не убил, надоела, блин горелый! Не баба, а погремушка! Сколько раз тебе говорить, кончай звать меня папочкой, сука драная!
Мамаша визгливо зарыдала, ее дочка испугалась и тоже принялась хныкать.
– Уроды, - процедил любящий муж и отец.
Потом он встал и пошел в хвост самолета. Мне стало неловко, и я отвернулась. Дети продолжали носиться и орать. Мои глаза закрылись, в голову полезли невеселые мысли. Господи, все очень плохо! Как найти Олега? Интересно, сколько людей в Москве носит сапоги-"казаки" красного цвета с металлическими заклепками? И сколько потрепанных машин с красным
– Господа пассажиры, - внезапно ожило радио, - наш самолет попал в зону турбулентности, просим всех незамедлительно занять свои места и пристегнуться ремнями.
Тут же вспыхнуло красным светом табло.
– Просим не передвигаться по салону без крайней надобности, - не успокаивался динамик, - так как это мешает устойчивости самолета.
Мамаши мигом схватили своих чадушек и пристегнули их к сиденьям. Я испугалась почти до слез и тихо спросила у соседа, мужчины лет двадцати пяти, мирно читающего "Биржевые новости":
– Что такое зона турбулентности? Это очень опасно?
– Фигня, - отмахнулся тот, - просто экипажу надоел шум в салоне, и пилоты решили припугнуть пассажиров.
Я слегка успокоилась и откинулась в кресле.
Что ж! Реакция людей, управляющих самолетом, понятна, им совсем неохота слушать вопли разбушевавшихся детей. Не успела я прийти в себя, как в проходе появилась стюардесса, та самая не слишком любезная девица. Сейчас на ее лице явственно читалась тревога. Она пошла между рядами кресел, опустив голову. Я насторожилась: с чего у стюардессы такой похоронный вид?
Девица добралась до моего места, опустилась на корточки, пошарила по полу руками, отогнула ковровую дорожку и внезапно вскрикнула:
– Боже, это ужасно!
Пальцы ее мелко затряслись.
Я перепугалась окончательно. Все понятно!
Произошла поломка!
– Что случилось?– поинтересовалась мать капризной девочки.
Стюардесса подняла на нее полные слез глаза.
– Ничего.
– Как это ничего?– ожил муж тетки.– Чего тогда ревешь?
– Вас не касается, - шмыгнула носом девица и, резво вскочив на ноги, убежала.
– Странно, однако, - пробормотал сидевший около меня парень, - что ее так напугало?
Пассажиры перестали разговаривать, в салоне воцарилась тревожная тишина. Я сидела ни жива ни мертва. Господи, сделай так, чтобы мы благополучно сели, мне совсем не хочется умирать.
И потом, здесь полно детей, отчего их жизнь должна прерваться, едва начавшись?
Внезапно в проходе появилась другая стюардесса, крупная шатенка. Минут пятнадцать назад она с приветливой улыбкой подавала воду и сок тем, кто сидел через пару рядов от меня, но сейчас всю любезность с нее как ветром сдуло.
Быстрым шагом она подошла ко мне и крикнула:
– Возле места 18С?
Ответа не последовало. Стюардесса присела, Пошарила по полу руками, тяжело вздохнула и пробормотала:
– Видать, дело гиблое.
Затем она почти бегом скрылась в кабине пилотов.
– Вы слышали?– запаниковала мать шалуньи.– Она же сказала: "Сейчас погибнем".
– Нет, - пролепетала я, - вроде фраза звучала: "Дело гиблое".
– Боже!– взвизгнула дама, сидевшая за мной.– Мы падаем! Кошмар! А-а-а...