Гарри Поттер и Лес Теней. Альтернативное окончание.
Шрифт:
Невозможно было держаться от обитателей Хогвартса подальше, как приказал профессор Снейп, руководствуясь одному ему известными опасениями; они ели вместе, спали в соседних комнатах, постоянно встречались и беседовали. Многие из знакомых Гарри уже подружились с хогвартсовскими обитателями: Тед Тойли частенько заглядывал на конюшню, чтобы подержать ногу лошади, пока кузнец подковывал ее, Симус Финниган и братья Криви часами торчали возле сарая мастера Мастерса и обсуждали с ним достоинства и недостатки разных метел (единственной сложностью в их общении казалась невозможность объяснить пожилому колдуну понятие «аэродинамические характеристики»). Драко Малфой включился в список обожателей Матильды фон Гриндельвальд, и не уступал не в чем мрачным норманнским юношам, дравшимся из-за каждого ее взгляда или возможности поднять ее платок. Сьюзен с обожанием смотрела в рот леди Эдит Фрир и взяла за привычку ходить с ней на уроки Гербологии к Хельге, а Парвати и ее сестра Падма везде водили за собой слепого Китто и нянчились с ним, как с родным, за что мистрисс Хуффльпуфф была им чрезвычайно благодарна. Удивляло Гарри то, что обитатели замка отнеслись к ним не с подозрением или восхищением (Тео был не в счет — он находил предметы для восхищения приблизительно один раз в пять минут), не смотрели на них, как на чудо природы или пришельцев из космоса. Напротив, они воспринимали новичков с таким спокойствием, что за ним можно было бы заподозрить равнодушие, если бы, по мнению Гарри, на самом деле, за этой линией поведения не пряталась бы элементарная тактичность. Здесь, как ни странно, несмотря на то, что количество детей из простых семей почти перевешивало количество детей из семей благородных, все вели себя далеко не так развязно, как можно было ожидать от малообразованных представителей Средневековья. Большинство учеников старого Хогвартса оказались прекрасно воспитаны, Гарри подозревал, что дело тут в той работе, которую над ними проделала Ровена Рэйвенкло, которая держала себя потрясающе сдержанно и требовала этого и от других.
Она запретила всем ученикам расспрашивать пришельцев о том, что случится в будущем. Исключение составлял только Тео Квинтус. Он постоянно таскался за Гарри, Роном и Гермионой хвостиком, как раньше — братья Криви и надоедал вопросами. Даже если Гарри и другие отказывались ему отвечать, он все равно доставал свои измазанные пергаменты и, старательно высунув язык, что-то быстренько принимался на них строчить. Тео уже получал за это несколько выговоров, в последний раз Хельга Хуффльпуфф, сурово сдвинув брови, пообещала посадить его в подземелье на хлеб и воду, но, зная ее доброту, Тео никак не прореагировал на столь грозное замечание. Если Гарри и Гермиона торчали в библиотеке — он тоже отправлялся туда. Если Рон и Гарри сидели в Большом зале за столом — он подсаживался к ним поближе. Поначалу всех ужасно раздражало присутствие Тео где-то поблизости: невозможно было спокойно поговорить. Но однажды вечером Алистер Макъюэн как-то рассказал Гарри историю Тео. Она была крайне занимательна, но, по словам Алистера, довольно типична.
Теофилус Квинтус был сиротой. Не бог весть какая новость, после нашествия норманнов на Британию многие дети остались сиротами, но у Тео не осталось никого из родных, никого, кого бы он помнил. Как маленький зверек он жил в землянке на опушке леса где-то в Кенте, пока однажды епископ, направлявшийся с инспекцией из Кентербери в Гластонбери, не подобрал его, сжалившись, и не взял с собой. Тео умыли, переодели, стали учить читать и писать. Так он стал послушником обители. Учеником мальчик оказался способным, все хватал на лету, но с ним вечно приключались какие-то неприятности: то в самый разгар службы вокруг него потухали все свечи, то свиньи, которых он пас за стеной монастыря, оказывались на деревьях, а однажды во время уборки в церкви Св.Гильдаса парадное облачение настоятеля улетело под купол и наотрез отказалось вернуться. О юном послушнике поползли нехорошие слухи, и тут дела Тео могли бы стать совсем плохи, если бы однажды на церковном подворье не попросили ночлега два шотландца, господин и слуга. Поклонившись местным святыням (святые отцы не заметили, что сделали незнакомцы это довольно небрежно и пренебрегли многими обязательными для паломников обрядами) оба пришельца вышли на двор испить воды, а потом испарились, прихватив с собой мальчишку-послушника. Монахи поохали-поахали, но рады были, в конечном счете, что отделались от приносящего неприятности Тео Квинтуса так легко. Исчезнувшими паломниками были Годрик Гриффиндор и его новый ученик Алистер Макъюэн.
— Мастер Годрик забрал меня у родителей, — рассказывал здоровяк Алистер, сидя на окне и покачивая здоровенной ногой в разношенном сапоге, не обращая ни малейшего внимания на то, как Симус и Дин хихикают над его коротким килтом. — А они и рады были от меня отделаться. У них кроме меня еще двенадцать детей, и всех кормить нужно.
— А как вы оказались в Гластонбери? — заинтересовался Рон.
— Мастер Годрик отправился в Кент потому, что обнаружил там еще троих маглорожденных ребятишек. Рыжих Эгбертов. Мерлин, как они орали, когда он забирал их у родителей! И эта троица совсем ведь ничего не умела, но в первую же ночь кто-то из них наколдовал мне рога, мастер Годрик так и не дознался, кто это сделал. Потом Эльвира как-то ухитрилась сделать так, что у меня рукава стали втрое длиннее, в общем, им и до сих пор доверять надо с опаской. Я вздохнул с облегчением, только когда мы достигли Хогвартса, но как видите, меня обязали мучиться с ними до сих пор, — мордаха Алистера была полна уныния. В Хогвартсе пока не знали такой должности как «староста», но по традиции двое самых старших по возрасту, парень и девушка, помогали владельцам замка приглядывать за младшими, а Алистер был самым старшим, ему было уже восемнадцать, поэтому сию почетную обязанность возложили на него и леди Эдит.
Гарри совсем не удивился, когда обнаружил, что Тео сидит в этой же комнате, забившись под потолочную балку, и старательно водит пером по пергаменту, одновременно прислушиваясь к их разговору.
— Пишешь летопись своей жизни Тео? — поинтересовался он, давясь от хохота.
— Жизнеописание святого Теофилуса, гы, — ухмыльнулся Алистер, взглянув наверх.
— Да бросьте вы над ним смеяться! — возмутилась Гермиона, всегда защищавшая маленького писаку. Ее взгляд стал внимательнее. — Тео, когда ты жил в Гластонбери, ты не встречал одного парнишку по имени Джеффри Монмут?
От удивления Тео чуть не слетел с перекрытия.
— Джеффри! Конечно, я его знаю! Мы вместе с ним пропадали в библиотеке, нас вместе читать обучали. Мировой парень, и тоже истории разные любил писать! Жалко, он магл, а то бы мы и дальше вместе бы учились. А откуда вам известно его имя, леди Гермиона?
Гермиона зарделась. В Хогвартсе жили дети из самых разных семей, попадались и богатые и бедные, но к женщинам, какого бы они ни были происхождения, все относились одинаково уважительно, преклонялись перед ними, как перед королевами, и подобное отношение не могло не нравиться Гермионе. Если бы не слизеринское шипение за спиной (прозвище «маглокровка», как обнаружилось, изобрели довольно давно), она бы чувствовала себя почти на верху блаженства, так как раньше с ней считались только из-за ее ума, а когда девушку называют ходячей энциклопедией, то этот комплимент можно считать достаточно двусмысленным. Тем более что обнаружился удивительный факт: если раньше в Хогвартсе первыми красавицами считались сестры Патил, то теперь Гермиона обратила внимание на несколько пар глаз, которые постоянно следят за ней, куда бы она ни пошла. Следят восторженно, с упоением. И глаза Рона не были в их числе, это даже Гарри с удивлением заметил. Взгляд Рона все чаще обращался к зеленоглазой красавице со зловещей фамилией Гриндельвальд, и это почему-то заставляло Гарри содрогаться от странного предчувствия.
На исходе двух недель, накануне Хэллоуина, Гарри, Гермиона и Рон сидели вечером за гриффиндорским столом в Большом зале и потирали промерзшие ладони. Второй день мела метель, а ветер так завывал в холодных коридорах, что кашлять начала не только бледная худая леди Эдит, но и многие другие ребята. Все жались к большим каминам зала, стараясь не обращать внимания на гуляющий между столами сквозняк, и зябко кутались в мантии и плащи. То и дело над их головами проносился шепот — Валери Эвергрин обновляла Согревающее заклятие, но из-за того, что зал был чересчур велик, а детей много, это помогало не настолько эффективно, насколько хотелось бы. Северус Снейп выглядел еще более угрюмым и похудевшим, его нос сильно заострился, и язвительный профессор как никогда сегодня напоминал свое любимое домашнее животное. Сидя за учительским столом, он что-то мрачно мешал в большом котле, понемногу добавляя то один, то другой ингредиент из корзины, которую ему принесла Хельга Хуффльпуфф. Над залом тянулся едкий запах перечной микстуры.
Гарри уткнулся носом в окно, защищенное заклятием от снега и мрачно смотрел на то, как мастер Мастерс, ругаясь и путаясь в порывах ветра, ловит во дворе то и дело убегающую от него метлу. Где-то рядом Китто тонким голоском рассказывал всем желающим послушать очередной свой сон. Гарри невольно пожалел мальчика — неужели никто до сих пор не додумался дать ему Зелье для сна без сновидений? Он только хотел повернуться к Рону и Гермионе, клевавшим носами на подоконнике рядом с ним, но тут произошло нечто непредвиденное.
Двери Большого зала распахнулись, словно от удара ноги, и на пороге показалось странное существо. Человечек был по самые уши закутан в большую клетчатую… простыню? Ноги в кошмарно огромных сапогах, совершенно промокших от снега и оставляющих грязные следы на полу, прочавкали мимо изумленных Джинни и Клары, вправляющих крыло одной из контуженных метелью сов, затем мимо Невилла, резко проснувшегося над старинным пособием по Трансфигурации («Воплощения и Развоплощения для тщащихся к разумению») и зашагали прямо на Гарри. А Гарри вместо того, чтобы посторониться, широко раскрытыми глазами смотрел на низкорослого кривоногого человечка, разматывающего свой необъятный плащ в красную и желтую клетку, открывая всему миру острые колени, торчащие из-под коротковатого килта, здоровенный меч, раздражающе царапавший камни пола и полдесятка кинжалов за поясом большой ребристой кольчуги. Капюшон плаща отлетал назад, незнакомец одним рывком сдернул с головы большую потрепанную шляпу и одним движением руки отправил ее сушиться на большой кривой крюк над камином, обнажив бритую голову, на которой над многочисленными ссадинами и следами от старых ран местами клубился какой-то несолидный, почти детский рыжеватый пушок. Колючая нижняя челюсть что-то брезгливо пережевывала, а сломанный в нескольких местах нос упорно смотрел на сторону. Острый локоть пришельца не слишком вежливо отпихнул Гарри в сторону, складки клетчатого плаща проехались по лицу юноши, и новоприбывший косолапо устремился дальше к учительскому столу, за которым застыли двое. Валери Эвергрин подняла глаза от какого-то старинного пергамента и изумленно уставилась на кривоногого пришельца, упрямо топавшего прямо к ней. Рядом профессор Снейп застыл над котлом с перекипающим через край зельем, не сводя глаз, полных отвращения, с прибывшего колдуна. Хельга Хуффльпуфф радостно заулыбалась, слезла со своего чересчур высокого стула и подошла к кривоногому мужчине.
— С возвращением! Ужасная сегодня погода, не находите?
Вместо ответа пришелец плюхнулся за стол, вытянув в проход ноги в мокрых сапогах, мгновенно сотворил кубок с вином, одним махом выбросил жидкость в рот и довольно рыгнул.
— Хельга, здесь есть что-нибудь пожрать? — раздраженно осведомился Годрик Гриффиндор.
Глава 26. И Салазар Слизерин.
Гарри зачарованно смотрел на Годрика Гриффиндора. Он оказался не совсем таким, каким Гарри представлял его раньше, так что это, определенно, было гигантским потрясением для парня. Но еще одним потрясением стал тот факт, что, когда Годрик заговорил, Гарри тут же узнал голос того человека, с которым беседовала Хельга в тот день, когда он очнулся в ее комнате. Невероятно! Значит, тогда, в лесу, его спас именно Годрик Гриффиндор? Гарри жадно пожирал глазами сухую фигуру человека без возраста, сгорбившегося над блюдом с запеченным фазаном. Годрик непристойно чавкал, рылся хлебным мякишем в подливке и разрывал мясо руками, шумно заглатывая большие куски. Он явно проголодался. На учеников, которых за время его отсутствия заметно прибыло, он не смотрел. Не смотрел и на двух новых людей, оказавшихся за его столом. Мисс Валери Эвергрин, несколько неприлично открыв рот от удивления, созерцала то, как Гриффиндор управляется с печеной птицей, профессор Северус Снейп уставился на Годрика с видом, выражающим крайнюю степень омерзения, точно Гриффиндор вызывал у него аллергию, и не обращал ни малейшего внимания на то, как глухо булькал котел у него под самым носом.