Гарри Поттер и Орден Феникса (Гарри Поттер - 5) (Часть 2, неофициальный перевод)
Шрифт:
– Ну, Гарри, - сказал Дамблдор, отворачиваясь наконец от птенца, - ты будешь рад услышать что ни один из твоих друзей-учеников не пострадал серьезно от повреждений, полученных в результате ночных событий.
Гарри попробовал сказать "Хорошо", но не раздалось ни звука. Ему казалось, что Дамблдор напоминает ему о том сколько ущерба он причинил, и хотя Дамблдор на этот раз смотрел прямо на него, и взгляд у него был скорее доброжелательный, чем обличительный, Гарри не мог встретиться с ним глазами.
Мадам Помфри
Гарри удовлетворился тем, что кивнул ковру, который стал светлее, поскольку небо снаружи побледнело. Он был уверен, что все портреты в комнате слушали, ловя каждое слово Дамблдора, задаваясь вопросом, где Дамблдор и Гарри были, и откуда взялись повреждения.
– Я знаю, как ты себя чувствуешь, Гарри - сказал Дамблдор очень спокойно.
– Нет, не знаете - сказал Гарри, и его голос прозвучал неожиданно громко и твердо: раскаленный добела гнев бушевал внутри него; Дамблдор понятия не имел о его чувствах.
– Видите, Дамблдор?
– хитро произнес Финеас Нигеллус. Никогда не пытайтесь понять учеников. Они это ненавидят. Им гораздо больше нравиться быть трагически непонятыми, упиваться жалостью к себе, вариться в собственной...
– Достаточно, Финеас - сказал Дамблдор. Гарри решительно повернулся спиной к Дамблдору и посмотрел в окно. Вдалеке виднелся квиддичный стадион. Сириус появился там однажды в образе лохматого черного пса, так он мог наблюдать за тем, как Гарри играл; он, наверное, пришел, чтобы посмотреть, был ли Гарри столь же хорош как Джеймс ... Гарри так никогда и не спросил его...
– Нет никакого стыда в том, что ты чувствуешь, Гарри, сказал голос Дамблдора.
– Напротив, то, что можешь чувствовать такую боль - это твоя самая большая сила.
Гарри почувствовал, что раскаленный добела гнев, кипевший в ужасной пустоте, лизнул его нутро, заполняя его желанием оскорбить Дамблдора за его спокойствие и пустые слова.
– Моя самая большая сила, не так ли?
– сказал Гарри срывающимся голосом, глядя на квиддичный стадион, но больше не видя его.
– Вы понятия не имеете, вы не знаете ...
– Чего я не знаю?
– спокойно спросил Дамблдор.
Это было уже слишком. Гарри повернулся, дрожа от гнева.
– Я не хочу говорить о том, что я чувствую, понятно?
– Гарри, то, что ты так страдаешь, доказывает, что ты - все еще человек! Эта боль - часть человеческого бытия.
– ТОГДА - Я - НЕ - ХОЧУ - БЫТЬ - ЧЕЛОВЕКОМ!
– заорал Гарри, и, схватив хрупкий серебряный прибор с тонконогого стола рядом с собой, швырнул его через всю комнату, тот рассыпался о стену на сотню крошечных осколков. Несколько из картин издали гневные и испуганные крики, а портрет Армандо Диппета сказал "Вот как?!
– МНЕ ВСЕ РАВНО!
– закричал
– С МЕНЯ ХВАТИТ, Я ВИДЕЛ ДОСТАТОЧНО, Я ХОЧУ ВЫЙТИ, Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ЭТО ЗАКОНЧИЛОСЬ, МНЕ ВСЕ РАВНО.
Он схватил стол, на котором стоял серебряный прибор и швырнул его тоже. Тот разбился об пол, и его ножки разлетелись в разные стороны.
– Тебе не все равно - произнес Дамблдор. Он не вздрогнул и не сделал ни малейшей попытки остановить Гарри, уничтожающего его кабинет. Выражение его лица было спокойным, почти безмятежным.
– Тебе не все равно до такой степени, что ты чувствуешь что эта боль будет кровоточить в тебе до самой смерти.
– МНЕ - ВСЕ РАВНО!
– Гарри закричал так громко, что он почувствовал, что его горло может разорваться, и на секунду, ему захотелось подскочить к Дамблдору и ударить его тоже, разбить это спокойное старое лицо, поколебать его, уязвить его, заставить его почувствовать хотя бы крошечную долю того ужаса, который был внутри него.
– О, да, тебе не все равно, - произнес Дамблдор, еще более спокойно. Теперь ты потерял свою мать, отца, и самого близкого, родного человека, которого ты когда-либо знал. Конечно же тебе не все равно.
– ВЫ НЕ ЗНАЕТЕ, ЧТО Я ЧУВСТВУЮ!
– орал Гарри.
– ВЫ - СТОЯЩИЙ ТАМ... ВЫ...
Но слов больше не хватало, и от уничтожения вещей больше не было толку, ему хотелось бежать, бежать не оглядываясь и оказаться где-нибудь, где он не будет видеть эти ясные синие глаза, смотрящие на него, это ненавистное спокойное старое лицо.
Он повернулся на каблуках, подбежал к двери, опять схватился за дверную ручку и дернул за нее.
Но дверь не открылась. Гарри развернулся к Дамблдору.
– Освободите меня - произнес он. Он дрожал с головы до пят.
– Нет - ответил Дамблдор просто.
В течение нескольких секунд они глядели друг на друга.
– Освободите меня - опять произнес Гарри.
– Нет - повторил Дамблдор.
– Если вы этого не сделаете, если вы будете удерживать меня здесь, если вы меня не отпустите...
– В любом случае можешь продолжать уничтожать мое имущество.
– сказал Дамблдор отчетливо. Осмелюсь заметить, у меня его слишком много.
Он обошел вокруг стола и присел за ним, наблюдая за Гарри.
– Освободите меня - произнес Гарри ледяным и почти столь же спокойным как у Дамблдора голосом.
– Нет, пока я не выскажусь - ответил Дамблдор.
– Вы - и вы думаете, что я хочу, вы думаете, что я соглашусь - МНЕ ВСЕ РАВНО, ЧТО ВЫ СКАЖЕТЕ!
– орал Гарри.
– Я не хочу ничего слышать от вас!
– Ты будешь - произнес Дамблдор настойчиво. Поскольку ты пока не настолько зол, каким можешь быть. Если ты нападешь на меня, а я знаю - ты близок к этому, я хотел бы полностью это заслужить.