Гарри Поттер и Орден Феникса

Роулинг Джоан Кэтлин

— Сюда, профессор.

Профессор МакГонагалл — в халате из шотландки, очки на костистой переносице перекошены — торопливо вошла в спальню.

— Что случилось, Поттер? Где болит?

Гарри никогда ещё так ей не радовался — сейчас ему нужен был кто-то из Ордена Феникса, а не тот, кто будет хлопотать над ним и потчевать ненужными зельями.

— Отец Рона. — Он сел. — На него напала змея, и ему плохо, я видел, как это случилось.

— Что значит «видел»? — спросила МакГонагалл, сведя брови.

— Не знаю, я спал, а потом очутился там…

— Хотите сказать,

вам это снилось?

— Да нет же! (Неужели никто из них не поймёт?) Сперва мне снилось что-то совсем другое, какая-то глупость… а потом вмешалось это. Это было на самом деле, не в моём воображении. Мистер Уизли спал на полу, на него напала гигантская змея, он истекал кровью, он упал, надо выяснить, где он.

Профессор МакГонагалл смотрела на него сквозь перекошенные очки так, словно увидела нечто ужасное.

— Я не вру, и я не сумасшедший. — Голос Гарри взвился до крика. — Говорю вам, я видел, как это случилось!

— Я верю вам, Поттер. Надевайте халат — мы идём к директору.

Глава 22

Больница святого Мунго

От радости, что она восприняла его всерьёз, Гарри мигом спрыгнул с постели, натянул халат и нацепил очки.

— Уизли, вам тоже надо пойти, — сказала профессор МакГонагалл.

Мимо безмолвных Невилла, Дина и Симуса они вышли за ней из спальни, спустились по винтовой лестнице в гостиную, откуда через портретную дверь вышли в освещённый луной коридор Полной Дамы. Гарри боялся, что паника его в любую секунду может прорваться наружу; ему хотелось бежать, звать Дамблдора. Мистер Уизли истекает кровью, а они степенно шагают по коридору. Что, если эти зубы (он старался не думать: «Мои зубы») ядовиты? Они прошли мимо Миссис Норрис, которая обратила на них свои глаза-лампы и тихо зашипела, но профессор МакГонагалл сказала: «Брысь!» — и кошка шмыгнула в темноту. Через несколько минут они остановились перед каменной горгульей, сторожившей вход в кабинет Дамблдора.

— Летучая шипучка, — сказала профессор МакГонагалл.

Горгулья ожила и отскочила в сторону, стена позади неё разошлась, открыв каменную лестницу, непрерывно бегущую вверх наподобие спирального эскалатора. Они стали на движущиеся ступени, стена за ними закрылась с глухим стуком, и лестница понесла их наверх тугими кругами. И вот блестящая дубовая дверь с латунным молотком в виде грифона.

Хотя было уже за полночь, за дверью слышался многоголосый гомон. Как будто Дамблдор принимал не меньше дюжины гостей.

Профессор МакГонагалл трижды стукнула молотком-грифоном, и голоса разом смолкли, словно их выключили. Дверь сама собой открылась, и следом за МакГонагалл Гарри и Рон вошли в кабинет.

В комнате царил полумрак; непонятные серебряные приборы не жужжали и не пыхали дымом, как обычно, а стояли неподвижно и безмолвно; портреты прежних директоров и директрис дремали в своих рамах. Спрятав голову под крыло, спала на своём шестке за дверью чудесная красно-золотая птица, большая, как лебедь.

— А, это вы, профессор МакГонагалл… и…

Дамблдор сидел за письменным столом в кресле с высокой спинкой;

он наклонился вперёд, и на него упал свет свечей, освещавших разложенные на столе документы. На нём был великолепно расшитый пурпурно-золотой халат, надетый поверх белоснежной ночной рубашки, но выглядел Дамблдор нисколько не сонным. Пронзительный взгляд голубых глаз остановился на профессоре МакГонагалл.

— Профессор Дамблдор, — сказала она, — у Поттера был… был кошмар. Он говорит…

— Это не кошмар, — перебил Гарри.

Профессор МакГонагалл обернулась к нему и слегка нахмурилась.

— Хорошо, Поттер, сами расскажите директору.

— Я… я правда спал, — сказал Гарри. Притом, что он был в ужасе и отчаянно хотел всё объяснить Дамблдору, его задело, что тот смотрит не на него, а на переплетённые пальцы своих рук. — Но это был не обычный сон… это было на самом деле… я видел, как это произошло… — Он глубоко вздохнул. — Отец Рона, мистер Уизли — на него набросилась гигантская змея.

Произнесённые слова как будто ещё отдавались в комнате и звучали немного нелепо, даже смешно. Наступила пауза; Дамблдор откинулся в кресле и задумчиво смотрел в потолок. Бледный, потрясённый Рон переводил взгляд с Гарри на Дамблдора.

— Как вы это увидели? — спокойно спросил Дамблдор, по-прежнему не глядя на Гарри.

— Не знаю… — сердито ответил он (не всё ли равно?). — Ну, мысленно, что ли…

— Вы меня не поняли, — всё так же спокойно сказал Дамблдор. — Я спрашиваю, помните ли вы, откуда наблюдали за этим нападением. Стояли рядом с жертвой или видели сцену сверху?

Вопрос поразил Гарри, он изумлённо уставился на директора — как будто всё уже знает…

— Я был змеёй. Я видел её глазами.

Стало тихо. Потом Дамблдор, глядя теперь на побелевшего Рона, резко спросил:

— Артур серьёзно ранен?

— Да, — с силой произнёс Гарри. Почему они никак не раскачаются, неужели непонятно, сколько крови потерял человек, если бок ему прокусили такие длинные зубы? И почему Дамблдор не удостоит его взглядом?

Но Дамблдор встал с такой внезапностью, что Гарри вздрогнул. Директор обратился к одному из портретов, висевшему под самым потолком.

— Эдвард! — властно произнёс он. — И вы, Дайлис!

Волшебник с землистым лицом и короткой чёрной чёлкой и его соседка, пожилая ведунья с длинными серебряными локонами, как будто бы крепко спавшие, мгновенно открыли глаза.

— Вы слушали? — спросил Дамблдор. Волшебник кивнул, волшебница сказала:

— Естественно.

— Он рыжий, в очках, — сказал Дамблдор. — Эдвард, вам надо поднять тревогу, позаботьтесь, чтобы его нашли наши люди…

Оба кивнули и боком ушли из своих рам, но не появились на соседних портретах (как это обычно бывало в Хогвартсе), а просто исчезли. На одной картине остался только задник — чёрный занавес, а на другой — красивое кожаное кресло. Гарри заметил, что другие директора и директрисы, мирно дремавшие и похрапывавшие самым натуральным образом, нет-нет да и поглядывали на него украдкой из-под полуопущенных век. Теперь стало ясно, кто здесь разговаривал перед их приходом.