Гарри Поттер и Орден Феникса
Шрифт:
Гарри застыл как громом пораженный. В руке он по-прежнему держал скомканные письма из министерства, от мистера Уизли и от Сириуса. Ни в коем случае не выходи из дома. Ни в коем случае.
НИКУДА НЕ УХОДИ ИЗ ДОМА.
– Ты меня слышал! – кричал дядя Вернон. Он на-двинулся на племянника багровым лицом, и до Гарри долетали брызги слюны. – Мотай отсюда! Пол-часа назад ты и сам мечтал уйти! Так вот я – за! Проваливай! И прошу больше никогда не пачкать мой порог! Не знаю, зачем мы тебя вообще
Сова с такой скоростью просвистела по трубе, что сначала ударилась об пол и лишь потом с недоволь-ным криком взвилась в воздух. Гарри поднял руку, чтобы выхватить у нее письмо в красном конверте, но сова пролетела над его головой к тете Петунии. Та взвизгнула и пригнулась, закрыв лицо локтями. Сова сбросила конверт ей на голову, развернулась и вылетела обратно в трубу.
Гарри бросился к письму, но тетя Петуния его опередила.
– Можете открыть, если хотите, – сказал Гарри, – но я все равно услышу, о чем оно. Это вопиллер.
– Брось его, Петуния! – взревел дядя Вернон. – Не прикасайся! Это опасно!
– Но оно адресовано мне, – прохныкала тетя Петуния. – Мне, Вернон, взгляни! Миссис Петуния Дурслей, кухня, дом № 4, Бирючинная улица…
Тут у нее перехватило дыхание от испуга. Красный конверт задымился.
– Открывайте скорей! – понуждал ее Гарри. – Покончите разом! Это же все равно случится.
– Ни за что!
Ее рука дрожала. Она дико озиралась, словно в поисках выхода, но было слишком поздно – конверт загорелся. Тетя Петуния закричала и уронила его на стол.
Из языков пламени зазвучал страшный громопо-добный голос, который, эхом отдаваясь в замкнутом пространстве, заполнил собой всю кухню:
– Петуния, вспомни мое последнее!..
Тетя Петуния была близка к обмороку. Ноги ее подкосились, она опустилась на стул рядом с Дудли и спрятала лицо в ладонях. Остатки конверта беззвучно догорели и превратились в пепел.
– Что это было? – Дядя Вернон охрип от волнения. – Что… я не понимаю… Петуния?
Та молчала. Дудли смотрел на мать, тупо разинув рот. Страшное молчание ширилось. Гарри в полном изумлении следил за тетей; голова буквально разрывалась от боли.
– Петуния, дорогая? – робко позвал дядя Вернон. – П-петуния?
Тетя подняла голову. Ее била дрожь. Она сглот-нула.
– Мальчишка… мальчишка должен остаться, Вернон, – пролепетала она.
– Ч-что?!
– Он останется, – повторила тетя Петуния, не глядя на Гарри. И снова встала.
– Он… но, Петуния…
– Что скажут соседи, если мы выбросим его на улицу? – Несмотря на чрезвычайную бледность, к тете Петунии быстро вернулся обычный решительный тон. – Начнут задавать вопросы, захотят знать, куда мы его отправили. Придется
Дядя Вернон сдулся, как лопнувшая покрышка.
– Но, Петуния, дорогая…
Тетя Петуния не дослушала и повернулась к Гарри.
– Будешь сидеть в своей комнате, – велела она. – Из дома не выходить. А сейчас – спать.
Гарри не пошевелился.
– Кто прислал вопиллер?
– Не задавай дурацких вопросов, – отрезала тетя Петуния.
– Вы что, переписываетесь с колдунами?
– Я сказала, спать!
– Что это значит? Вспомни мое последнее – что?
– Немедленно спать!
– Откуда?..
– ТЫ СЛЫШАЛ, ЧТО СКАЗАЛА ТЕТЯ! НЕМЕДЛЕННО СПАТЬ!
Глава третья
Авангард
«На меня напали дементоры, и меня могут исключить из школы. Я хочу знать, что происходит и когда я отсюда выберусь».
Едва оказавшись у письменного стола в темной спальне, Гарри трижды написал эти слова на трех отдельных листах пергамента. Первое письмо он адресовал Сириусу, второе Рону, а третье Гермионе. Сова Гарри, Хедвига, улетела на охоту; ее пустая клетка стояла на столе. В ожидании ее возвращения Гарри мерил шагами комнату. Голова пульсировала от боли, и в ней теснилось столько мыслей, что заснуть вряд ли бы удалось, хотя от усталости болели и чесались глаза. Оттого, что ему пришлось тащить на себе Дудли, ужасно ныла спина и жутко саднили шишки на голове.
Охваченный злостью и досадой, Гарри шагал туда-сюда, сжимал зубы и кулаки и, проходя мимо окна, всякий раз сердито косился на усыпанное звездами небо. На него наслали дементоров, за ним тайно следили Мундугнус и миссис Фигг, его отстранили от занятий в «Хогварце», его ждет дисциплинарное слушание – а никто из друзей так и не потрудился объяснить, в чем дело.
И что, что сказал этот непонятный вопиллер? Чей голос таким грозным, таким страшным эхом разносился по кухне?
Почему Гарри должен сидеть здесь, как в клетке, не зная абсолютно ничего? Почему с ним обращаются как с непослушным младенцем? Ни в коем случае не колдуй, никуда не уходи из дома…
Гарри мимоходом пнул сундук со школьными вещами, но от злости не избавился, наоборот, стало еще хуже: к страданиям и без того измученного тела прибавилась острая боль в большом пальце.
И тут, как раз когда он доковылял до окна, с улицы, тихо шурша крыльями, влетела Хедвига, похожая на маленькое привидение.
– Наконец-то! – проворчал Гарри. – Можешь это положить, у меня для тебя работа.
Большие, круглые, янтарные глаза обиженно посмотрели на него поверх зажатой в клюве дохлой лягушки.
– На-ка, – сказал Гарри, взял со стола три свитка и кожаный ремешок и привязал послания к шершавой совиной ноге. – Быстренько отнеси это Сириусу, Рону и Гермионе и не возвращайся без нормальных длинных ответов. Если понадобится, долби их, пока не напишут приличных писем. Поняла?