Гарри Поттер и Принц-Полукровка (пер. Эм. Тасамая)
Шрифт:
Думбльдор помоложе, казалось, чего-то ждал; действительно, вскоре раздался стук в дверь, и он сказал:
— Войдите.
Гарри, не удержавшись, охнул и сразу подавил вскрик. В комнату вошел Вольдеморт. Его лицо еще не было таким, которое почти два года назад появилось на глазах у Гарри из большого каменного котла; оно не обрело истинного змееподобия и не так походило на маску, а глаза не настолько светились красным, и все же от красавца Тома не осталось практически ничего. Его черты словно обгорели и одновременно расплылись; они были странно
Думбльдор за столом не выказал ни малейшего удивления. Похоже, визит не был неожиданным.
— Добрый вечер, Том, — сказал Думбльдор. — Не желаешь присесть?
— Благодарю вас, — промолвил Вольдеморт, садясь на указанный стул — очевидно, тот самый, с которого в настоящем только что встал Гарри. — Я узнал, что вас назначили директором, — продолжил он. Его голос звучал выше и холоднее, чем раньше. — Достойный выбор.
— Рад, что ты одобряешь, — улыбнулся Думбльдор. — Позволь предложить тебе что-нибудь выпить.
Думбльдор встал и быстро прошел к шкафчику, где сейчас хранился дубльдум, но тогда стояло множество бутылок. Думбльдор протянул Вольдеморту кубок с вином, налил себе и вернулся на свое место.
— Итак, Том… чем обязан?
Вольдеморт не ответил сразу; он сидел, потягивая вино.
— Я больше не Том, — сказал он чуть погодя. — Сейчас я известен как…
— Мне известно твое нынешнее имя, — с любезной улыбкой ответил Думбльдор. — Но боюсь, для меня ты навсегда останешься Томом Реддлем. Одно из неприятных качеств старых учителей — они никогда не забывают, как начинали их подопечные.
Он поднял бокал, словно предлагая тост в честь Вольдеморта. Лицо последнего осталось невозмутимо. Тем не менее, Гарри почувствовал, что атмосфера в комнате неуловимо переменилась: отказавшись называть гостя новым именем, Думбльдор не позволил ему диктовать условия встречи, и Гарри видел, что Вольдеморт это прекрасно понимает.
— Странно, вы здесь так долго, — помолчав, произнес Вольдеморт. — Я всегда удивлялся, почему такой колдун, как вы, не хочет уйти из школы куда-то еще.
— Видишь ли, — по-прежнему улыбаясь, откликнулся Думбльдор, — для такого колдуна, как я, нет ничего важнее, чем передавать древние колдовские навыки юным поколениям. И, если не ошибаюсь, когда-то преподавательская деятельность привлекала и тебя.
— До сих пор привлекает, — сказал Вольдеморт. — Но я все равно не понимаю, почему вы — человек, с которым часто советуется министерство, которому, кажется, дважды предлагали занять пост министра…
— По последним подсчетам, трижды, — уточнил Думбльдор. — Но карьера в министерстве никогда меня не привлекала. И это, опять же, то, что, по-моему, нас объединяет.
Вольдеморт серьезно кивнул и отпил еще немного вина. Возникло молчание. Думбльдор сидел с приятным видом и ждал, пока
— Я пришел, — наконец начал тот, — возможно, немного позднее, чем рассчитывал профессор Диппет… но все же пришел вновь попросить о том, для чего, по его словам, раньше был слишком молод. Я прошу разрешить мне вернуться сюда преподавателем. Полагаю, вы знаете, что после окончания школы я многим занимался и многое повидал. Я могу научить такому, чего нельзя узнать ни от кого другого.
Думбльдор долго, внимательно смотрел на Вольдеморта поверх своего кубка, а после тихо сказал:
— Безусловно, я знаю, что ты многим занимался и многое повидал. Слухи о твоей деятельности, Том, дошли до твоей старой школы. И я был бы крайне огорчен, если хотя бы половина оказалась правдой.
Вольдеморт бесстрастно ответил:
— Величие порождает зависть, зависть возбуждает злобу, злоба плодит ложь. Вам, Думбльдор, это должно быть известно.
— Ты называешь это «величием», то, чем ты занимался? — деликатно осведомился Думбльдор.
— Безусловно, — подтвердил Вольдеморт, и его глаза загорелись красным. — Я проводил эксперименты, я раздвинул границы магии шире, чем кто-либо до меня…
— Границы некоторых видов магии, — спокойно поправил Думбльдор. — Только некоторых. В других ты остаешься… прости меня… полным профаном.
Вольдеморт впервые за все время улыбнулся, но его натянутый, злобный оскал был страшнее открытой ярость.
— Старая песня, — вкрадчиво проговорил он. — Только ничто из увиденного мной в этом мире, Думбльдор, не подтверждает ваших знаменитых заявлений о том, что любовь сильнее всякого колдовства.
— Можеть быть, ты не там смотрел, — предположил Думбльдор.
— Тогда где же и начинать новые изыскания, как не в «Хогварце»? — спросил Вольдеморт. — Вы позволите мне вернуться? Передать мои знания школьникам? Я сам и мои таланты полностью в вашем распоряжении. Командуйте мною.
Думбльдор поднял брови.
— А как же те, кем командуешь ты? Те, кто — по слухам — именуют себя Упивающимися Смертью?
Гарри видел: Вольдеморт не ожидал, что Думбльдору известно это название; глаза бывшего Тома Реддля снова полыхнули красным, узкие прорези ноздрей раздулись.
— Уверен, мои друзья, — после минутного размышления процедил он, — превосходно проживут без меня.
— Рад слышать, что ты считаешь их друзьями, — сказал Думбльдор. — У меня создалось впечатление, что они, скорее, слуги.
— Вы ошиблись, — коротко ответил Вольдеморт.
— Значит, если сегодня вечером я окажусь в «Башке борова», то найду там компанию — Нотта, Розье, Мульчибера, Долохова — дожидающуюся твоего возвращения? И правда, только истинные друзья способны пропутешествовать за компанию в столь снежную ночь, затем только, чтобы пожелать удачи приятелю, добивающемуся места преподавателя.
Подобная осведомленность Думбльдора явно ошеломила Вольдеморта; тем не менее, он почти сразу взял себя в руки.