Гарри Поттер и Принц-Полукровка (пер. Эм. Тасамая)
Шрифт:
Жгучий стыд пополз от макушки Гарри вниз по всему телу. Думбльдор не повышал голоса, в его словах не слышалось гнева, но лучше бы он кричал; трудно было представить что-то хуже этого холодного разочарования.
— Сэр, — с отчаяньем проговорил он, — это не потому, что я не старался, просто у меня были другие… другие…
— Вещи на уме, — закончил за него Думбльдор. — Понимаю.
Снова повисло молчание; такое неловкое, какого еще не бывало между ним и Думбльдором; оно длилось и длилось, нарушаемое только тихим посапыванием Армандо Диппета, портрет которого висел над головой Думбльдора. Гарри
Он почувствовал, что уже не в силах этого переносить, и сказал:
— Профессор Думбльдор, мне очень, очень жаль. Мне следовало сделать больше… понять, что вы бы не просили, если б это не было настолько важно.
— Спасибо, что ты так говоришь, Гарри, — тихо ответил Думбльдор. — Стало быть, я могу надеяться, что с сегодняшнего дня это дело станет для тебя главным? Без воспоминания Дивангарда наши уроки становятся бессмысленными.
— Я обещаю, сэр, что добуду их, — серьезно пообещал Гарри.
— Тогда забудем пока об этом, — смягчаясь, произнес Думбльдор, — и вернемся к нашей истории. Ты помнишь, на чем мы остановились?
— Да, сэр, — не раздумывая, ответил Гарри. — Вольдеморт убил отца и бабушку с дедушкой и подставил своего дядю Морфина. Потом вернулся в «Хогварц» и стал узнавать… у профессора Дивангарда об окаянтах, — со смущенным видом промямлил он.
— Очень хорошо, — похвалил Думбльдор. — Надеюсь, ты помнишь, как я сказал в самом начале наших занятий, что в какой-то момент нам предстоит пуститься в дебри самых смелых догадок?
— Да, сэр.
— Думаю, ты согласишься, что до сих пор мы видели вполне достоверные подтверждения моих умозаключений о жизни Вольдеморта до семнадцати лет?
Гарри кивнул.
— Отныне же, Гарри, — продолжал Думбльдор, — все становится намного туманнее. Если найти свидетельства о мальчике Реддле было трудно, то разыскать людей, готовых делиться воспоминаниями о взрослом Вольдеморте, оказалось почти невозможно. Сомневаюсь, что есть хоть одна живая душа, кроме него самого, кому доподлинно известны подробности его жизни после «Хогварца». Но у меня есть еще два последних воспоминания, которые мне бы хотелось с тобой обсудить. — Думбльдор показал на маленькие хрустальные бутылочки, которые, посверкивая, стояли рядом с дубльдумом. — С радостью выслушаю твое мнение о том, насколько верными кажутся тебе мои выводы.
Думбльдор так высоко ценит его мнение? Гарри еще больше устыдился, что не сумел раздобыть воспоминание об окаянтах, и виновато заерзал на месте. Думбльдор тем временем изучал на свет содержимое первой бутылочки.
— Надеюсь, тебе еще не надоело окунаться в чужие воспоминания? То, что содержится здесь, довольно-таки занятно, — сказал он, — и принадлежит старухе Подпеве, служанке-эльфу. Но, прежде чем приступить к просмотру, я должен коротко рассказать о жизни лорда Вольдеморта после «Хогварца».
— Седьмой класс он, как ты догадываешься, закончил с отличными оценками по всем предметам. Все его соученики думали о том, чем займутся после школы. От Тома Реддля, старосты, лучшего ученика, обладателя специальной награды за заслуги перед школой, ждали чего-то особенного. Кое-кто из учителей, в том числе профессор Дивангард, предлагали ему пойти в министерство магии,
— «Борджину и Д’Авилло»? — поразился Гарри.
— Именно, — спокойно подтвердил Думбльдор. — Думаю, когда мы попадем в воспоминания Подпевы, ты поймешь, чем его так привлекло это место. Но вначале Вольдеморт выбрал другое. Почти никто не знал — я был одним из немногих, кому директор доверился — что он встречался с профессором Диппетом и просил разрешения остаться в «Хогварце» учителем.
— Он хотел остаться в школе? Зачем? — еще больше изумился Гарри.
— Полагаю, на то было несколько причин, ни одну из которых он не раскрыл профессору Диппету, — сказал Думбльдор. — Во-первых, что самое важное, Вольдеморт привязался к школе больше, чем к какому-либо человеку в своей жизни. В «Хогварце» он был счастлив; этог первое и единственное место, где он чувствовал себя дома.
Гарри сделалось не по себе: он и сам относился к «Хогварцу» так же.
— Во-вторых, наш замок — цитадель древней магии. Несомненно, Вольдеморт разгадал великое множество секретов, неведомых большинству тех, кто сюда попадает, но он наверняка понимал, что многое остается не раскрытым, что из этого кладезя еще черпать и черпать.
— Наконец, в-третьих, став преподавателем, он получил бы большую власть над умами юных колдунов и ведьм. Думаю, Вольдеморт понял это, тесно общаясь с профессором Дивангардом; его пример наглядно показывал, как велика роль учителя. Я ни на секунду не верю, что Вольдеморт собирался на всю жизнь остаться в «Хогварце», но, по-видимому, расценивал школу как призывной пункт, место вербовки своей будущей гвардии.
— Но он не получил места, сэр?
— Нет, не получил. Профессор Диппет сказал, что ему только восемнадцать и он еще слишком молод, и пригласил прийти через несколько лет, если не передумает.
— А как вы к этому отнеслись, сэр? — неуверенно спросил Гарри.
— С большим подозрением, — ответил Думбльдор. — Я предостерег Армандо Диппета от подобного назначения — не объясняя причин, как объясняю тебе, ибо профессор Диппет обожал Вольдеморта и не сомневался в его искренности. Мне очень не хотелось, чтобы лорд Вольдеморт возвращался в «Хогварц» и тем более обретал такой статус.
— А на какую должность он претендовал, сэр? Чему хотел учить?
В сущности, он уже знал ответ, когда услышал его от Думбльдора:
— Защите от сил зла. В то время ее преподавала пожилая дама по имени Галатея Потешанс; она проработала в «Хогварце» почти пятьдесят лет.
— Итак, Вольдеморт устроился к «Борджину и Д’Авилло», и все учителя «Хогварца», которые так восхищались им, начали сокрушаться, что такой способный молодой колдун попусту растрачивает свои таланты за прилавком. Однако Вольдеморт не был простым приказчиком. Вежливый, красивый, умный, он вскоре стал выполнять особые поручения своих хозяев, которые, как тебе известно, специализируются на вещах весьма своеобразных, обладающих сильными и опасными свойствами. Вольдеморта посылали уговаривать клиентов расстаться со своими сокровищами, и он делал это на редкость изобретательно во всех смыслах слова.