Гарри Поттер и принц-полукровка (перевод Snitch)
Шрифт:
— А решимости тебе не занимать, мальчик! — воскликнул Снобгорн, взяв безоар и подняв его так, чтобы класс мог видеть. — Точь-в-точь как твоя мать… не могу к тебе придраться… безоар безусловно является противоядием для всех этих зелий!
Вспотевшая Гермиона с выпачканным сажей носом выглядела невероятно сердитой. Ее незаконченное противоядие, состоявшее из пятидесяти двух составляющих, включая прядь ее собственных волос, кипело на медленном огне перед Снобгорном, который не замечал никого кроме Гарри.
— Ты сам додумался о безоаре, Гарри? — спросила она, стиснув зубы.
— Это то самое индивидуальное
Единственным человеком в классе, который был более зол, чем Гермиона, казался Малфой, который, как с удовлетворением отметил Гарри, изготовил нечто, больше похожее на кошачью рвоту. Прежде чем кто-то из них смог выразить возмущение тем, что Гарри стал лучшим в классе, не приложив для этого никаких усилий, прозвенел звонок.
— Пора собираться! — сказал Снобгорн. — Десять дополнительных очков Гриффиндору за полную самоуверенность!
Продолжая посмеиваться, он вразвалку вернулся к своему столу.
Гарри замешкался, непривычно долго собирая вещи. Рон и Гермиона ушли, так и не пожелав ему удачи, выглядели они довольно раздраженными. Наконец Гарри и Снобгорн остались вдвоем в пустом классе.
— Поторопись, Гарри, а не то опоздаешь на следующий урок, — любезно напомнил Снобгорн, щелкая золотыми застежками своего портфеля из драконьей кожи.
— Сэр, — окликнул его Гарри, настойчиво напоминая себе о Вольдеморте, — я хотел у вас кое-что спросить.
— Спрашивай сколько угодно, мой дорогой мальчик, спрашивай…
— Сэр, мне интересно, знаете ли вы что-нибудь о… о хоркруксах?
Снобгорн замер. Его круглое лицо осунулось. Он облизнул губы и хрипло спросил:
— Что ты сказал?
— Я спросил, знаете ли вы что-нибудь о хоркруксах, сэр. Видите ли…
— Тебя подослал Дамблдор, — прошептал Снобгорн.
Его голос совершенно изменился. Он больше не сочился добродушием — вместо этого в нем слышалось возмущение и ужас. Снобгорн нащупал нагрудный карман и, вытащив носовой платок, вытер пот со лба.
— Дамблдор показал тебе это… это воспоминание, — сказал Снобгорн. — Да? Показал?
— Да, — ответил Гарри, решив, что лучше не врать.
— Конечно же, — тихо произнес Снобгорн, продолжая вытирать бледное лицо. — Конечно же… если ты видел это воспоминание, Гарри, тебе должно быть известно, что я не знаю о хоркруксах ничего… ничего, — с нажимом повторил он.
Он схватил портфель, запихнул платок обратно в нагрудный карман и направился к двери подземелья.
— Сэр, — в отчаянии окликнул его Гарри, — я просто подумал, что в воспоминании кое-чего не хватает.
— Неужели? — переспросил Снобгорн. — В таком случае ты ошибся, ясно? ОШИБСЯ!
Он выкрикнул последнее слово и, прежде чем Гарри успел что-то сказать, захлопнул за собой дверь.
Когда Гарри рассказал Рону и Гермионе о неудавшейся беседе с Снобгорном, те не проявили никакого сочувствия. Гермиона все еще негодовала
— Глупо, если бы мы оба проделали такое! — раздраженно отвечал Гарри. — Слушай, я ведь должен был умаслить его перед тем, как спрашивать о Вольдеморте? Держи себя в руках! — добавил он раздраженно, заметив, как Рон вздрогнул, услышав имя.
Разгневанный своей неудачей и отношением Рона и Гермионы, последующие несколько дней Гарри обдумывал, как поступить со Снобгорном. Он решил вести себя так, чтобы Снобгорн думал, что он забыл о хоркруксах. Такое временное затишье позволило бы тому считать себя в безопасности и предоставило Гарри возможность возобновить наступление.
Поскольку Гарри больше не задавал ему вопросов, преподаватель зельеварения вновь принялся демонстрировать свою симпатию и, казалось, совсем забыл об их разговоре. Гарри ожидал приглашения на одну из маленьких вечеринок Снобгорна, решив на этот раз пойти, даже если придется перенести тренировку по квиддичу. Но к сожалению, его больше не приглашали. Гарри спрашивал у Гермионы и Джинни, но ни одна из них не получила приглашения, и, насколько им было известно, другие тоже. Гарри сомневался, означает ли это, что Снобгорн вовсе не был таким забывчивым, как казалось, и попросту больше не давал ему возможности задать вопрос.
Тем временем, Гермиона впервые в истории не смогла найти в библиотеке то, что искала. Она была настолько потрясена, что даже перестала сердиться на Гарри за его хитрость с безоаром.
— Я не нашла ни одного объяснения того, что собой представляют хоркруксы! — пожаловалась она Гарри. — Ни одного! Я искала в запретной секции и даже в самых страшных книгах, где объясняется, как готовить самые отвратительные зелья… и ничего! Все, что я смогла обнаружить, это введение к «Магии наибольшего зла»… слушай… «о хоркруксах, наиболее безнравственном из всех волшебных изобретений, мы не станем упоминать и давать каких-либо указаний»…Тогда зачем о них писать? — нетерпеливо спросила Гермиона, захлопнув старинную книгу, та издала заунывный вой.
— Заткнись, — рявкнула Гермиона, запихивая книгу в сумку.
Метель, заметавшую школу снегом в феврале, сменила холодная мрачная дождливая погода. Пурпурно-серые тучи низко нависали над замком, на лужайках было скользко и грязно из-за постоянного ледяного дождя. В результате первое занятие по аппарации для шестикурсников, назначенное на субботнее утро, чтобы не отменять обычные уроки, проводилось в Большом зале, а не на улице.
Когда Гарри и Гермиона вошли в зал (Рон явился с Лавандой), то обнаружили, что столы исчезли. Дождь барабанил по стеклам, зачарованный потолок мрачно клубился над учениками, которые выстроились перед профессором Макгонагалл, Снейпом, Флитвиком и Стебль, возглавлявшими факультеты, и невысоким волшебником, который, как догадался Гарри, был инструктором по аппарации из Министерства. Тот был удивительно блеклым, с прозрачными ресницами и тонкими волосами, и выглядел настолько неустойчивым, что, казалось, его может сдуть легким порывом ветра. Гарри подумал, могут ли постоянные исчезновения и появления каким-то образом ослабить его сущность или такое хилое телосложение идеальным для всякого, желающего исчезнуть.