Гарри Поттер и Принц-полукровка
Шрифт:
Гарри выучил письмо наизусть, но всё равно украдкой поглядывал на него каждые пять минут, начиная с семи часов вечера, когда он занял свой пост у окна, из которого открывался довольно приличный вид в обе стороны Тисовой улицы. Своё согласие Гарри сразу же отправил с совой, доставившей письмо, и теперь ему оставалось только ждать: придёт, не придёт.
Гарри так и не собрал вещи в дорогу. Такое везение казалось невероятным — чтобы его забрали от Дурслей всего лишь через две недели общения с милыми родственниками! Он не мог отделаться от чувства, что обязательно что-нибудь пойдёт не так. То ли его ответ Дамблдору
Минутная стрелка будильника добралась до цифры двенадцать, и точно в этот момент за окном погас фонарь.
Гарри проснулся, как будто наступившая темнота была звонком будильника. Он торопливо поправил очки, отлепил щёку от окна и вместо этого прижался к стеклу носом, вглядываясь в ночь. По садовой дорожке к дому приближалась высокая фигура в длинном развевающемся плаще.
Гарри вскочил, словно его ударило током, и, опрокинув стул, принялся хватать вещи с пола и как попало швырять их в чемодан. В ту секунду, когда он метнул через всю комнату школьную мантию, две книги заклинаний и пачку чипсов, прозвенел дверной звонок.
На первом этаже в гостиной дядя Вернон заорал:
— Кой чёрт тут трезвонит на ночь глядя?
Гарри застыл на месте с медным телескопом в одной руке и парой кроссовок в другой. Он совсем забыл предупредить Дурслей, что Дамблдор может прийти! Чуть не расхохотавшись, несмотря на состояние, близкое к панике, он перелез через чемодан, распахнул дверь своей комнаты и как раз успел услышать глубокий звучный голос:
— Добрый вечер. Вы, вероятно, мистер Дурсль. Полагаю, Гарри предупредил вас, что я приду за ним?
Гарри скатился по лестнице, прыгая через две ступеньки, и резко затормозил, немного не дойдя донизу, поскольку долгий опыт приучил его по возможности не приближаться к дядюшке на расстояние вытянутой руки. В дверях стоял высокий, худой человек с длинными, до пояса, серебряными волосами и бородой. Он был одет в длинный чёрный дорожный плащ и остроконечную шляпу, на крючковатом носу сидели очки-половинки. Вернон Дурсль с такими же густыми усами, как и у Дамблдора, только чёрными, одетый в красновато-коричневый домашний халат, уставился на гостя, словно не веря своим крошечным глазкам.
— Судя по вашему потрясённому виду, Гарри не предупредил вас о моём приходе, — учтиво заметил Дамблдор. — Тем не менее давайте будем считать, что вы гостеприимно пригласили меня войти в дом. В эти трудные времена неразумно слишком долго задерживаться на пороге.
Он стремительно шагнул вперёд и закрыл за собой входную дверь.
— Давненько я здесь не был, — сказал Дамблдор, глядя сверху вниз на дядю Вернона. — Смотрите-ка, ваши африканские лилии отлично цветут.
Вернон Дурсль упорно молчал. Гарри не сомневался, что дар речи вернётся к нему, и очень скоро — пульсирующая жилка на виске дядюшки предупреждала об опасности, — но что-то в облике Дамблдора, как видно, временно угасило его боевой дух. Может быть, виной тому была явная, вопиющая волшебность всего его обличья, а может, дядя Вернон просто почувствовал, что перед ним человек, которого очень трудно запугать.
— А, добрый вечер, Гарри, — сказал Дамблдор, взглянув на него сквозь полукружья очков с самым довольным выражением. — Отлично, отлично.
От этих слов дядя Вернон как будто проснулся. Очевидно, с его точки зрения, если человек способен при виде Гарри произнести «отлично», то с этим человеком ни в коем случае невозможно договориться.
— Не хочу показаться невежливым… — начал он тоном, который прямо-таки дышал грубостью в каждом слоге.
— Однако, увы, отступления от вежливости случаются настолько часто, что это уже внушает тревогу, — серьёзно закончил его фразу Дамблдор. — Лучше уж ничего не говорите, мой милый. Ага, это, должно быть, Петунья.
Дверь кухни отворилась, и за ней показалась тётушка Гарри в резиновых перчатках и халате, накинутом поверх ночной рубашки — очевидно, она, как всегда, протирала на сон грядущий все горизонтальные поверхности в кухне. Её лошадиное лицо не выражало ничего, кроме сильнейшего потрясения.
— Альбус Дамблдор, — представился Дамблдор, поскольку дядя Вернон явно не собирался знакомить с ним жену. — Мы с вами, конечно, переписывались. — Гарри подумал, что это слишком сильно сказано, ведь Дамблдор всего лишь прислал однажды тёте Петунье взрывающееся письмо, но тётя Петунья не стала спорить. — А это, должно быть, ваш сын Дадли?
Дадли только что выглянул из-за двери гостиной. Его большая белобрысая голова, торчащая из полосатого воротника пижамы, как будто висела в воздухе отдельно от тела, раскрыв рот от удивления и страха. Дамблдор выждал минуту или две — видимо, на случай, если кто-то из Дурслей пожелает что-нибудь сказать, но, поскольку все молчали, Дамблдор улыбнулся:
— Будем считать, что вы пригласили меня в гостиную?
Дадли шустро отскочил в сторону, когда Дамблдор проходил в дверь. Гарри одолел последние ступеньки, всё ещё сжимая в руках телескоп и кроссовки, и тоже вошёл в гостиную. Дамблдор расположился в кресле у огня и осматривал комнату с выражением благожелательного интереса. Он выглядел здесь удивительно неуместно.
— А мы… мы разве не уходим отсюда, сэр? — с тревогой спросил Гарри.
— Да, безусловно, уходим, но прежде нам необходимо обсудить кое-какие вопросы, — сказал Дамблдор. — А я предпочёл бы не делать этого посреди улицы. Придётся нам самую малость злоупотребить гостеприимством твоих дяди и тёти.
— Задержаться здесь собрались, вот как?
Вернон Дурсль вошёл в гостиную, Петунья выглядывала у него из-за плеча, а позади неё топтался Дадли.
— Да, — просто ответил Дамблдор, — немного задержусь.
Он так быстро взмахнул волшебной палочкой, что Гарри едва мог уловить её движение. От этого взмаха диван рванулся вперёд и подсёк всех троих Дурслей под коленки, так что они кучей повалились на сиденье. Ещё один взмах — и диван скакнул на своё обычное место.
— Давайте уж устроимся с удобством, — любезно промолвил Дамблдор.
Когда он убирал волшебную палочку в карман, Гарри заметил, что рука у него почернела и сморщилась, как будто обгорела.
— Сэр… Что у вас с рукой?
— Потом, Гарри, — сказал Дамблдор. — Сядь, пожалуйста.