Шрифт:
ГЛАВА I
Тому, что я хочу разсказать, прошло лтъ десять, но всякiй разъ, какъ ночью на Пасху слышу я торжественный звонъ колоколовъ, въ моей памяти ясно встаетъ сухая, какъ изъ бронзы отлитая, фигура старика Гассана и маленькая, какъ птичка, то печальная, то порывисто весёлая Джедди съ большими глазами. Ихъ уже нтъ теперь въ живыхъ. Они ушли отъ земли въ неизвстную страну правды и вчнаго свта. И мн становится грустно, грустно…
Первый разъ я встртилъ Гассана
Былъ тёплый iюльскiй вечеръ. Солнце собиралось опуститься въ морскую пучину.
Начиналась лёгкая зыбь на вечерней зар. Я сидлъ на дамб, свсивъ ноги надъ плескавшимся моремъ. Тянуло холодкомъ. Небольшiе баркасы и шхуны едва покачивались, шурша другъ о друга боками. Пахло смолой, водорослями и солёною свжестью моря.
Солнце всё ниже и ниже… Скоро съ далекаго запада двинется ночная синева волнъ.
Рзкiй свистъ чего-то по воздуху заставилъ меня оглянуться. Шагахъ въ десяти, турокъ въ феск, длинномъ чёрномъ пиджак и туфляхъ на босу ногу энергично вертлъ бечеву съ грузиломъ, собираясь забросить въ море. Его стройная, сухая фигура съ вздрагивающей кисточкой фески ярко рисовалась на фон освщаннаго неба, какъ тневая картинка.
Недалеко отъ него маленькая двочка въ аломъ халатик и въ малиновыхъ бархатныхъ туфляхъ, раскрывъ пунцовыя губки, слдила, какъ старикъ вертлъ бечеву. Вотъ турокъ вытянулся, подпрыгнулъ, щёлкнули туфли, и бечёвка со свистомъ далеко вытянулась въ легкiя волны. Турокъ прислъ, двочка точно повторила его движенiе, положила на ладошки головку и затихла. Ясно выдлялись на солнц контуры этихъ двухъ фигуръ.
Пойти посмотрть, что за ловля!..
На привтствiе турокъ нсколько разъ качнулъ головой, и быстро затрепетала уморительная кисточка. Двочка пугливо взглянула и тотчасъ же закрыла лицо загорлыми пальчиками.
— Богъ въ помощь! — сказалъ я.
— Алла… Алаа. — пробормоталъ старикъ. — поклонись, Джедди! — должно быть, сказалъ онъ двочк на своемъ язык.
Джедди отняла пальчики, приложила ихъ ко лбу, и на меня взглянули две чёрныя сливы. Я уловилъ въ нихъ испугъ. Тоненькiе пальчики снова закрыли глаза.
— Глюпъ… онъ ещё очень малъ… чужой… — сказалъ турокъ, коверкая слова. — Баринъ боялся… глаза спряталъ. Хорошiй баринъ…
Мы и разговорились. Джедди нсколько разъ открывала лицо и старалась привыкнуть.
Я погладилъ её по головк. Она пугливо отодвиглась. Я далъ ей монету. Она отклонила её гарцiознымъ движенiем ладошки.
Солнце собралось опуститься въ море. Оно уже коснулось нижнимъ краемъ воды и сразу стало приплюснутымъ, какъ каравай хлба на громадномъ синем блюд.
Турокъ пробормоталъ что-то, быстро собралъ снасть, вытащилъ тряпку, разостлалъ её на камняхъ и опустился на колни. Джедди стала съ нимъ рядомъ и сложила ладошки.
Турокъ раскачивался, и его кисточка встряхивалась и прыгала. Джедди тихо кивала головкой и лепетала что-то, искоса поглядывая на меня.
Молитва кончилась.
Солнце приняло видъ яйца, горбушки, точки и провалилось въ пучину. Потемнло море.
Сильнй зашумли волны.
Джедди что-то сказала. Старикъ кивнулъ головой.
— Что она сказала? — спросилъ я.
— Штормъ… большой штормъ… Джедди хорошо знаетъ море. Ей самъ Аллахъ говоритъ…
Джедди сидла неподвижно. Порывы втра играли ея чёрными локонами. Блдное личико было печально, а глаза смотрли на море, точно отыскивая тамъ что-то. Она указала пальчикомъ вдаль и залепетала.
Я спросилъ Гассана.
— Бригъ тамъ. Онъ спшитъ отъ шторма. Джедди безпокоится…
— Безпокоится?
— Да… Какъ шторма или осенью буря, Джедди не спитъ ночи… Всё плачетъ… плачетъ… говоритъ: — „страшно на мор“… Или начнетъ просить — на руки её взять, на море идти… И мы… мы идемъ къ маяку… Я закутаю её, и мы стоимъ… долго стоимъ. А втеръ рветъ всё. Шумитъ камни, гремитъ камни… Да, Аллахъ говоритъ ей… и всегда мы увидимъ какой-нибудь бригъ или шхуну. Ихъ треплетъ волнами. Дождёмся ихъ, и тогда — домой… О, ей самъ Аллахъ говоритъ, самъ Аллахъ…
Что-то заскрипло около. Я обернулся. На морской станцiи поднимали сигналъ: NNO — сильный штормъ.
— Ге! — сказалъ Гассанъ, — Ге! А она ещё утро зналъ… утро лепеталъ: „шторма, шторма“…
Объ Али плакалъ… Какъ объ Али плакалъ, — шторма пришла…
— Али… Али… — зашептала Джедди, смотря въ темнющее море.
— А кто это Али?
— Али? Али — отецъ Джедди… Али — сынъ мой…
— Но почему же Джедди плачетъ? Онъ умеръ, или живетъ далеко, Гассанъ?
— Али тамъ… — указалъ турокъ въ море. — Годъ тамъ… ушелъ… Да… и не придётъ Али…
Море не дастъ его… никогда…
— Онъ погибъ?
— Ни-ни… — закачалъ Гассанъ головой. — Ни!.. Его Аллахъ взялъ… Али не погибалъ, не погибалъ Али… Тло его тамъ… а онъ, онъ… Али — у Аллаха. — Али, Али… — задумчиво шепталъ старикъ.
— Али! — какъ вздохъ, вырвалось изъ ротика Джедди, — Али! — Она указывала пальчикомъ въ море. — Стамбулъ… Али…
Въ ея лепет слышался зовъ — печальный, тревожный, слышались слёзы. Она закрыла лицо.
— Ге! Джедди! — сказалъ Гассанъ. Онъ потрепалъ Джедди по щек и что-то сказалъ на родномъ язык.
Джедди склонилась къ нему. Ея большiе глаза неподвижно смотрли въ синiе, всё боле и боле нароставшiе валы. Втеръ крпчалъ.
— Что вы сказали ей, Гассанъ?
— Сказалъ? Я сказала, — не надо… плакать не надо… Али скоро придетъ… Джедди давно ждетъ…
— А… такъ она не знаетъ, что онъ погибъ?