Гастроль в Вентспилсе
Шрифт:
– Точно! – воскликнула Кобра. – Ведь скоро отходит поезд на Лиепаю. Но как узнать, где он будет выходить?
– Возьмем билеты до конца. Растратим казну, – предложил Рудис.
– А потом пропьем старухину хибару! – лихо добавил Янка.
Ехать с Мендерисом в одном вагоне они не решились – к чему зря рисковать? Удобно расположиться в другом вагоне они тоже не могли: на остановке не успеешь оглянуться, как поезд почухает дальше. Лишь в Местерах, где стоянка целых три минуты, они сообразили, что стоять и подпирать двери – полная бессмыслица: до Зуров еще девятнадцать минут езды, и можно преспокойно перекинуться в картишки.
Карт, к сожалению, никто не захватил, и они принялись, уже в который раз, обсуждать самые разнообразные варианты Янкиных версий. Быть может, следовало предупредить пограничников, а может, стоило разделиться и поручить Кобре дежурить на телефоне? В предположение тетушки Зандбург насчет того, что Мендерис едет проводить ревизию в каком-либо сельмаге, никому как-то не хотелось верить.
После Зуров в вагоне остались всего двое сонных рыбаков, которые дремали на коротковатых лавках, подложив под голову длинные резиновые сапоги; в Берзинях вошли новые пассажиры – участницы самодеятельности из Алсунги, выступавшие на свадьбе колхозного механизатора.
Первым человеком, которого тайные следопыты заметили на перроне станции Ужава, был Эмиль Мендерис. Соскочив с тормозившего поезда, он широким шагом направился к молодой рыжеволосой женщине; она была в ярко-желтом плаще, надетом поверх синего финского тренировочного костюма. В руке она держала складной японский зонтик. Каждое движение Мендериса подчеркивало, что он приехал отнюдь не на поезде, а, обгоняя его, бежал по шпалам, жаждая поскорее заключить в объятия эту импозантную особу.
Встречавшая сразу постаралась укротить бурное излияние чувств. Позволила себя поцеловать, затем ухватилась за галантно подставленный Мендерисом локоть и быстро повела его со станции. Покуда ребята обегали вокзальную площадь, элегантная пара уже шагала по единственной улочке поселка курсом на полосатый маяк, шпиль которого подпирал низкие тучи.
– А я что говорил! – торжествовал Янка.
– Эта бабенка, наверно, его здешний резидент.
– Слишком крикливый вид. Думаю, у нее совсем в другом сила притяжения. – Разумеется, девочка была более опытна, чем ее одноклассники. – Надо придумать, зачем мы сюда приехали, если вдруг кто спросит.
– За угрями – дело ясное. Говорят, тут их еще можно раздобыть, – сказал Рудис. – Если останется рублишко, я с удовольствием купил бы домой.
– К бабке подлизаться… – ухмыльнулся Янка. – Глядите-ка, они пошли в разные стороны!
В самом деле, Мендерис нырнул в продмаг, а его дама скрылась в аптеке, но вскоре вышла оттуда, зажав под мышкой завернутую в бумагу бутыль.
Мендерис тем временем успел купить хлеба, пачку масла, триста граммов голландского сыра и круг краковской колбасы. Все это отметил у себя в блокноте Янка. Воспользовавшись ситуацией, он как бы для маскировки купил себе и товарищам целый килограмм соевых конфет.
Дальше дорога повела к берегу моря, и преследователи были вынуждены увеличить дистанцию, поскольку поселок словно вымер. К счастью, Мендерис ни разу не оглянулся, иначе самодеятельные следопыты, кравшиеся вдоль дощатых заборчиков и плетней, определенно показались бы ему подозрительными. Но все внимание Мендериса было сосредоточено на ворковании рыжекудрой дамы, изливавшемся на него непрерывным водопадом и не дававшем даже толком перевести дух. Не привлекал его также и пейзаж. Складывалось впечатление, что дорога эта хожена им сотни раз…
«Все это можно будет рассказать Яункалну, – радовалась про себя Кобра. – Он, может, даже похвалит меня за наблюдательность. Мальчишкам в голову не пришло, что приемщик тут постоянный гость, а я поняла сразу, как увидела, что цепной пес хвостом завилял. И первая предложила не торчать возле дома, куда привела Мендериса рыжая, а поговорить с соседями».
Они подумали, что дом с недостроенным вторым этажом был последним в вытянутом полукругом поселке, но во впадине меж двумя дюнами, у подножия маяка, стоял еще один хуторок, в буквальном смысле слова выстроенный на песке. Рядом с домом был сарай, банька и будка домашней рыбокоптильни. Для начала обратились с обычной для горожан просьбой:
– Свежей рыбки не продадите?
Внешний вид хозяйки не соответствовал традиционному представлению о рыбацкой жене. Сгорбленная, как серп, она была вынуждена запрокинуть голову, чтобы взглянуть на лица охотников до свежей рыбы.
– Ой, детки, вы, знать, издалека приехали, коли рыбу у меня спрашиваете. Мой Ингус уже второе лето ловит в море-океане разных неслыханных рыб – сардин да тунцов там каких-то. Хоть бы одну живьем привез; которая в банках, та мне не по вкусу… А нынче какая у нас тут рыба… Разве что старик ночью на донки наловит. Ну да ладно, погляжу, может, какая камбалишка вяленая завалялась.
– А у соседей, у которых черная собака? – Кобра попыталась повернуть разговор в нужную сторону.
– У Рихарда с маяка? Он даже чужих людей в дом пустил, чтобы свести концы с концами. Сам-то он теперь без горькой уже никак, позапрошлый год на синюху переметнулся. Совсем было худо. А теперь хорошо! Жена днем приглядит за младенцем аптекарши Сильвы, а Сильва ей за это спиртику чистого принесет. А по понедельникам прилетает женишок с гостинцами да с денежками. Реже приезжать ему никак нельзя, эти пропивают все напропалую и дите голодом заморят. А Валдик такой пострел растет, скоро ножками сам пойдет, у отца, видать, тоже сердце доброе, завсегда приголубит малого, конфетку даст… Нет, нет, голубчики, к старикам-маячникам не ходите, еще затянут в свою компанию, вам тогда и на вечерний поезд будет от них не вырваться. Вы лучше попытайте у Алекса, мужа лавочницы, у него завсегда найдется копченый рыбец.
У магазина стоял запыленный автобус. Пассажиры, коротая предусмотренную графиком стоянку, без особого интереса и надежды спрашивали сигареты «Элита» и «Черный бальзам» или, ради убиения времени, перебирали в галантерейном отделе вороха носков и купальников.
– Да брось ты со своей рыбой! – Янка потащил Рудиса к автобусу. – Через час будем дома.
– В Ужаве мне все ясно, – поддержала его Кобра. – Эмиль из комиссионки здесь не «Сикуру» слушает, а совсем другую музыку.
Восторгам тетушки Зандбург не было границ.
– Я даже не подозревала, что я миллионерша! Десять рублей за этот несчастный таз! И была бы еще пара рублей, если бы сдала на комиссию, а не в скупку. Завтра все старые сковородки снесу, все горшки и кастрюли – пускай выкладывает денежки на бочку! Обязательно наберется на кухонный комбайн. Но знайте: первую наличность я кидаю на стол. Айда, ребятки, в ресторацию!
Селецкис раньше не был знаком с лоцманской вдовой и хотел отговориться занятостью, однако его сопротивление скоро было сломлено.