Гастролеры и фабрикант
Шрифт:
«Всевидящее око» был когда-то длинным, худым и бородатым. Два качества он за собою сохранил. Вернее, одно. Он продолжал оставаться бородатым. А вот длинным его теперь назвать было нельзя. Скорее – высоким. Или большим. Потому как худым он быть перестал. И стал толстым. А среди толстых не бывает длинных. Бывают как раз высокие и большие.
Розенштейн нашел его в прокуренной комнате вместе с двумя другими бородатыми и тоже не очень худыми людьми.
– Мне бы увидеть «Всевидящее
Бородатые дружно повернули головы и посмотрели на мундир Розенштейна, саблю и кобуру на шнуре.
– Вы пришли его арестовывать? – не удивившись, спросил один из бородатых. Тоже большой такой.
– Почему же так сразу «арестовывать»? – удивился помощник полицеймейстера. – Я пришел к нему… просто поговорить.
– Только поговорить? – равнодушно спросил тот же бородатый.
– Да, поговорить, – ответил Розенштейн. – Я хочу задать ему два-три вопроса.
– Ну раз так… Я «Всевидящее око», – сказал бородатый и большой. – Меня зовут Иваном Васильевичем.
– Помощник полицеймейстера, губернский секретарь Розенштейн, – представился полициант. И добавил: – Николай Людвигович.
– Очень приятно, – сказал «Всевидящее око». – Пройдемте в другую комнату, чтобы нам никто не мешал.
Другая комната была сплошь завалена затертыми подписанными папками. Они лежали в шкафах, на шкафах, письменном столе, бюро и даже кучками на полу. На креслах тоже размещались папки. «Всевидящее око» освободил от них два кресла и предложил Розенштейну устраиваться поудобнее.
Сам уселся в кресло напротив:
– Слушаю вас.
– У меня к вам дело… нет, просьба, – начал Николай Людвигович. – Я прошу вас вспомнить две ваших статьи…
– Говорите лучше: «два ваших материала», – поправил помощника полицеймейстера Иван Васильевич.
– Хорошо… Я прошу вас вспомнить два ваших материала восьмилетней давности, – сказал Розенштейн.
– Ну-у, – протянул «Всевидящее око». – Вспомнить… Это надо искать в архиве…
– Не надо нам архива, – сказал помощник полицеймейстера. – Они у меня с собой.
Николай Людвигович достал две газеты восьмилетней давности. Иван Васильевич прочитал оба материала и немного удивленно посмотрел на Розенштейна:
– Ну, и что же вас интересует?
– Вы знаете, кто этот «некий приезжий господин»? – спросил Розенштейн и ткнул пальцем в строки материала «Всевидящего ока» под названием «Почем в Казани дома»?
– Допустим, – не сразу ответил Иван Васильевич.
– Назовите мне его, – требовательно произнес Розенштейн.
– Вы знаете, это идет вразрез с принятой репортерской этикой, – не очень твердо заявил «Всевидящее око».
– А вы знаете, что я – полицейский, – парировал заявление собеседника Розенштейн, слегка приподняв тяжелую саблю. – И в настоящее время веду расследование по одному весьма важному делу.
– Да,
– Никаких «но», господин газетчик, – жестко произнес Розенштейн. – Назовите мне этого человека.
«Всевидящее око» продолжал колебаться.
– Иван Васильевич, – уже совсем недружелюбно произнес Розенштейн официальным тоном, – вы создаете препятствие ведению следствия. Это карается законом. Вы что, хотите неприятностей? Что ж, я могу вам их доставить. Даже с избытком!
– Вот только не надо меня пугать неприятностями, господин полицейский, хорошо? – огрызнулся Иван Васильевич. – Я их на своем веку повидал немало.
– Тем более, – промолвил Николай Людвигович и в упор посмотрел на репортера: – Зачем тогда вам лишние неприятности?
– Ладно, – сдался «Всевидящее око». – Его зовут Всеволод Аркадьевич Долгоруков. На то время он проживал в гостинице «Европейская», что на Воскресенской улице.
– И кому был продан дом? – задал новый вопрос Розенштейн.
– Графу Тучкову, – ответил Иван Васильевич. – Известному коллекционеру вин и коньяков. Он умер год назад.
– Знаю такого, – ответил Розенштейн. – Вернее, слышал о нем… А как вы думаете, почему дом, приобретенный за тринадцать тысяч, уходит через несколько дней по цене восемьдесят тысяч рублей? Что такого проделал с ним господин Долгоруков, что дом так значительно, прямо-таки сказочно возрос в цене?
– Вы знаете, я и сам ломал голову над этим вопросом, – раздумчиво произнес «Всевидящее око».
– И к какому пришли выводу? – внимательно посмотрел на репортера помощник полицеймейстера.
– Вы будете смеяться, – медленно промолвил Иван Васильевич и посмотрел поверх головы Розенштейна.
– Не буду, – заверил Николай Людвигович.
– Возможно, в доме или на территории усадьбы находился какой-нибудь клад или что-то вроде этого, – ответил «Всевидящее око». И добавил: – Дом-то очень старый.
– Клад?
– Ну… да.
– Хм…
Это была интересная мысль. И как сам он не додумался до этого, когда читал первую статью? Точнее, первый материал, как просит говорить о публикациях репортер.
Клад. Конечно же, клад. Или нахождение в доме или в усадьбе нечто такого, что можно назвать таковым. Отсюда и столь возросшая цена дома! Долгоруков узнал о «кладе» и ввел его в общую стоимость всей усадьбы. Но… Получается, что Тучков тоже знал об этом кладе? Более того, он знал его примерную стоимость, коли выложил за старый дом с садом аж восемьдесят тысяч рубликов, решительно, похоже, не колеблясь.
Черт! Получается, сделка вполне законна и почти обычна. И никакого мошенничества. Нет, здесь что-то не так. И остаются покуда два неразрешенных вопроса. Первый: что это за клад такой? Второй: настоящий этот клад или липовый? Над ними стоит поразмыслить…