Ну, что такое, что такое?..Ко мне бывают эти двое:Он – крови гул и приступ боя.Она – суть небо голубое.Точнее, царственна собою,Она изяществом изводит,Она в смущение приводит!Он – забавляется трубою…Они часами колобродят,Чернят бумагу вкось и кривь,Меня то сводят, то разводятС не самой лучшею из рифм.Они приходят, не звоня,Средь бела дня, в бессонной ночиОни бывают… А короче —Они преследуют меня.Они исследуют меня!Под их влияньем существую.Как будто красного коняКупаю в речке и… рисую.Пишу. Спешу,
по крайней мере,Постылых отрешиться слов.Ищу божественность в Гомере,А нахожу – средь сандунов.Хожу, покуривая «Визант»,Враг суматохи и стихии,Опубликовываю вызов:– Я не готов писать стихи.Да и вообще – ко мне нельзя!»Как наилучшие друзьяКо мне бывают эти двое…Ну, что такое, что такое?!Преподнесут букеты дымаИ требуют отображенья!Он – властный зов стихосложенья,Она – прелестнейшая тема.
Буряту Баяру Жигмытову, поэту
«…Рыжий конь по Боргою летит,
Хватая ноздрями ароматы костра из аргала»
Б. Жигмытов
Лунноликий!В улыбке подобный луне,Улыбаешься и безмолвно взгляд опускаешьВ беспредельной любви к аргамаку.Милый друг мой! Тоскует седло по тебе,Убивается-бьется птица в окне.Наклоняется мама головою к полыни и маку.Рыжий конь по Боргою летит, как стрела,Сквозь отар вечеряющих шепоты…Ты уехал, Баяр, поклониться спеша.Прислониться щекой дорогому улусу.Ты уехал.Твой «скорый», спешащий в Пекин,Перекинулся за горизонт.Ты ушел. Но осталось вино на столе.Мы остались при нем околачивать грушиСамых спелых времен
Экспромт
О, ремесло!И долг, и право,Ком серой глины на станке.О, бес извечный, бес лукавый,Ты снова ластишься к строке.Грунтуешь холст и кофе варишь.И злишься – с мыслью наравне,То бог, то раб, то друг-товарищ,Живи и бражничай во мне!
«Перпетуум-мобиле забыт…»
Перпетуум-мобиле забыт,Машина времени в загоне.Но надо двигаться! В фургоне,На самокате, может быть…На лыжах, роликах, в седле,На бумеранге и на шаре…В скорлупках сферы полушарийИ на летающем ядре!..Услугами «Аэрофлота»,Пешком и лайнерами флота,Плотом паромным, или «Ра»,По шпалам и по швелерамПарить, скользить, лететь, бежать,Мал-мальски техникой владея,Свои преследуя идеи,Свой тихий ход опережать.В носилках – фараоном лежа,На беломраморном коне……Но комфортабельнее все жеТуда-сюда летать во сне.
«Ты живешь в эпицентре…»
Людмиле Гульцевой
Ты живешь в эпицентреФизически нового поля,Где посеяны песни твои,Торжества и заботы.Где без меры рассеянИль полон пустой заботы,Ходит кто-то «он гоша»,С кем свел бы на нет разговоры…Но и он вдруг уходит,Он крайним остаться боится.Ах, всегда это так,Болтуны – тишине надоели!Но когда тебе грустноИ, может быть, долго не спится,Посещает ГрушницкийВ своей знаменитой шинели……
XX век. Экспедиционная эпоха
«Азиатская моя Ойкумена…»
Азиатская моя Ойкумена,Тыщи лет твоим холмам и курганам.Я цыганствую в степи с балаганом,Поклоняюсь и ветрам, и каменьям.Балаган мой – не родня утлым избам,Рад не рад родниться древним просторам.А по бранным торжествам и по тризнамРад не рад служить отечеству кровом.
«…Вечор, ты помнишь»… эти строки!..»
«…Вечор, ты помнишь»… эти строки!Их русский стиль и русский лад…Авроры образ волоокийИ карт пасьянсовый расклад.Шумок – застольный и пристойный —Беседы, чудящейся мне.Гул томный, праздничный, престольный…Обряд гаданья при луне.А вьюга?.. Вьюжится и ныне.И женщина глядит в окноУпрямей тем, чем заунывнейМужчина пьет свое вино.И лампа меркнет вполнакалаВ камина чреве жестяном.Тепла – ничуть. И счастья малоВ гуденье вьюги за окном.Ах, нынче противопоказанПорыв влюбляться и парить,Стихи отечественным азомИ по-французски говорить,Блистать и делать реверансы,А честь – так пулей защищать!Свои романы и романсыЛюбимым дамам посвящать…Уж говорим не русский – «рашен»,Не понимаем слова «вящий»…Увы, не славим день вчерашнийИ укоряем настоящий.Не можем жить без укоризны!Мы в кровь впитали исстариОбряд и русский образ жизниЯпонским богом материть.За что мы так «неровно дышим»Своим отеческим дымам?«Вечор…» мы помним, но не слышим.И вьюга докучает нам.
«Чай с сюитой пополам…»
Чай с сюитой пополамИ по-флотски рис…– Ванька, ты не мсье Иван, а авантюрист.Что ты варишь, дурачок,Это можно есть?..Верю… верю, но харчоНевозможное.
«Чем мы знамениты?..»
Чем мы знамениты?Отсутствием святости.Пивнушки у нас алтари.Дай нам улыбатьсяДо придурковатости,Ведь мы же придурки твои.…О, господи боже!Безбожникам, бабникамОткрой же альковы своиИ дай нам – заблудшим,Блуждающим – банщика.И бани дотла натопи.Отпарим, отмоемДо алебастраТела и улыбки свои.Дай нам улыбатьсяДо придурковатости.Ведь мы же придурки твои.
«Ищу единоверца…»
Ищу единоверца.Толпа… музей… погост…О, вычисли мне, сердце,Среди друзей – врагов.Среди моих собратьев —Фанатиков идей.Средь нищих, сирых, знатных —Людей… людей… людей…О, сотвори мне чудо:До смерти потакать.Пока я жив – потудаИскать, искать, искать…
«Мне снилась женщина…»
Мне снилась женщина.От наготы кромешнойСтруился свет неведомым сияньем.А я был царь. И должен был, конечно,Владеть национальным достояньем.Завещано нам царствовать беспечно.Тем более – в дремотном состоянье.А женщина в сиянье своем вечномМне снилась, как… крестьянское восстанье.
«Ах, небеса, чреватые дождями!..»
Ах, небеса, чреватые дождями!Скрипит грибами роженица – плесень.Рыбак, за лесу пойманный глазами,Идет-бредет по каменному плёсу.Ах, время, приключившееся с нами…Мы в отпуске, на море, черте где…Приходит ночь и падает под намиВ игре такой знакомой – чехарде.
«Заблудилась над морем чайка…»
– Как зовут тебя?
– Аня
– Как мне звать тебя?
– Чайка…
Заблудилась над морем чайка.Распластав крыла, заскучала,Волны вспенила и – зачахла,Удручающе замолчала.Поплавочек, тугая пробка,Моря брошенная поверх,Мы встречались с тобой не часто,Мимолетным движеньем век.Баргузин, возмутивший море,Склонен склюнуть тебя в пучину,Склонен плюнуть в меня, мужчину,Заблудившегося у мола…Завитушки волны – волнушки…Блики солнечные – веснушки…Эй, вы там! Я палю из пушки!И швыряю горстями двушки…Эй вы, ветер и клочья пены,Вам не стыдно игрой в пятнашкиЗабавляться над чайкой бедной?Страшно мне…Я палю из пушки.