Гаугразский пленник
Шрифт:
Где я?.. Разумеется, на Гаугразе; так что было бы странно рассчитывать на одноразовую постель, питье по трубочке и медперсонал в стенных мониторах. Что со мной?
Этот вопрос я им и задала. В последний момент спохватившись, на южном наречии.
Ответил тот, кто протягивал мне чашу с напитком, — глубокий старик, со складок его обвисших щек редкими недлинными космами спадала седая борода. Одетый в темную конусиль с артефактной серебряной цепью поверх грубой ткани… Что за бред, какая конусиль? Скорее платье, как у меня… может, это женщина, бородатая старуха?… Да уж, полный бред…
— Ничего особенного, несколько синяков и простуда. Отлежишься пару дней, только и всего… Как ты там оказалась?
Я продолжала осматриваться по сторонам. Крохотное помещение с серыми стенами, без всякой мебели: я сама лежала не на кровати, а на каком-то ворсистом покрытии, выстилавшем часть пола. На границе между ворсом и голым камнем, отставив в сторону чашу, сидел старик (или все-таки старуха?), не сводя с меня маленьких буравящих глаз.
Пару дней — это еще ничего… Было б совсем уж немыслимым идиотизмом остаться здесь, на Гаугразе, больной и ни на что не способной… Но, кажется, теперь уже меня о чем-то спрашивают. Как я там оказалась. Если б еще знать где… впрочем, оно и не важно. Гаугразская женщина в принципе не может оказаться где-нибудь вдали от жилища, а тем более вблизи границы — одна. Это противоречит менталитету. Это само по себе…
А надо отвечать.
— Я… я не… не помню.
И чуть не расхохоталась нервным подобием смеха. Симулируем амнезию! Классика доглобального жанра. А что делать — за отсутствием малейшего намека на какую-то связную легенду?
— Не бойся, — вдруг подал голос второй. Звонкий мальчишеский голос — издалека, вне поля моего обзора. — Тебя никто не обидит. Ты же в Обители!
В Обители. Так бы сразу и сказали.
« Обитель слуг Могучего , кратко Обитель . Единственный известный Глобальному социуму форпост официальной церкви Гауграза, расположенный в культовом архитектурном сооружении типа «монастырь», сохранившемся с доглобальных времен. Обладает высоким авторитетом и властью в Южном регионе. По мере продвижения на север влияние Обители ослабевает в силу конкуренции с культово-обрядовыми традициями более древнего происхождения, несмотря на миссионерскую деятельность служителей по популяризации культа Могучего в официальной трактовке. Служители Могучего представляют собой специфическую социальную прослойку, состоящую из лиц мужского пола, освобожденных от воинских обя…»
Обучалка в режиме глубокого психовключения — это вещь. Куда более надежная, чем простая человеческая память.
Старик — разумеется, все-таки старик, лицо мужского пола, служитель Могучего, — грузно поднялся на ноги. Оказавшись неожиданно огромным, с необъятным отвисшим животом, с которого ниспадали складки одеяния; впрочем, я же видела его в ракурсе, снизу. Если смотреть из ямы, люди наверху кажутся еще более впечатляющими. Грозными, облеченными властью — особенно если так оно и есть. Я привыкла.
— Вспоминай, — сказал устало и чуть иронично. — Нури-тенг побудет с тобой. А я должен удалиться.
Я смотрела, как он удаляется, хлопая подолом на каждом шагу. Значит, Обитель. Форпост официальной церкви… влияние, пусть и ослабевающее по мере продвижения на север… Так или иначе, выбора у меня нет. Начнем с Обители.
И тут я наконец увидела второго. Юноша в точно таком же конусилеобразном одеянии, только без артефактной цепи, неслышно переместился с позиции за моим изголовьем к дальней стене, где и встал, почти не отсвечивая, будто Постовой в эконом-режиме, и слегка переминаясь с ноги на ногу. Красивый, черноволосый, с несерьезным намеком на усы. Нури-тенг, так?
— Нури-тенг, — негромко позвала я, и он вздрогнул. И с готовностью шагнул вперед:
— Тебе что-нибудь нужно? Скажи, я прине…
— Кто главный в вашей Обители?
Мальчик запнулся; пожалуй, не стоило вот так его перебивать. В гостях у Танна-тенга (кстати, наверное, его сверстника) никто не спрашивал, что мне нужно, и не уговаривал не бояться.
— Верховный служитель? Алла-тенг. — Юноша глянул в сторону выхода, и я поняла, что имеется в виду давешний старик. — Он очень болен и не может долго оставаться на ногах. Но он еще придет к тебе, если…
— Да. Мне нужно с ним поговорить.
Дослушивать парня до конца у меня определенно не получалось. Будем надеяться, он не слишком обиделся.
Попыталась приподняться на локтях: ничего, вроде бы удалось. Однако тут же закашлялась и кашляла долго, надсадно, до тех пор, пока мальчик, взмахнув подолом, не сбегал куда-то в соседнюю комнату за новой порцией травяного отвара. Выпила, расслабилась, перевела дыхание. Все тело жутко ломило; впрочем, если верить старику, у меня всего лишь ушибы, не переломы… пару дней — и…
Очень мешала, душила накидка, закрывавшая пол-лица, промокшая в отваре, обернутая одним концом вокруг шеи. Путаясь на ощупь в узлах и складках ткани, я кое-как размотала конец и с облегчением сдернула ее с головы. Совсем другое дело.
И услышала приглушенный вскрик.
Юный Нури-тенг замер в дверях, уронив руку с чашей, из которой пролились на его одеяние остатки напитка. И смотрел на меня так, как дети соцгрупповского возраста смотрят на монитор со страшной взрослой виртуалкой.
— Вражья тень, — усмехнулся Алла-тенг. — А ты сомневалась?
Я кивнула — что в принципе могло означать и да, и нет. По правде говоря, я была слегка ошеломлена. Только потому, что у меня глаза и волосы другого цвета… С ума сойти! Действительно, дикие люди. Никогда нам с ними не договориться… Впрочем, слово «нам» сейчас более чем неуместно.
Старик смотрел на меня с иронической усмешкой. Так, будто все понимал; и даже больше, чем все.
— Но ведь ты сам в это не веришь, — полувопросительно сказала я.
— Я давно живу под звездами, — отозвался он. — Я знаю: если чему-либо можно найти объяснение без участия Могучего и Его Врага, то искать другого не стоит. Скажи мне лучше, что ты выбираешь: Вражью тень или правду?
— То есть?
Мое замешательство явно доставляло Алла-тенгу удовольствие. Черт возьми, он все время шел на шаг вперед, он знал больше, чем я, и не отказывал себе в радости это продемонстрировать. Я никак не могла выйти на равноправные переговоры с ним — а мне нужно, совершенно необходимо…
— Либо я позволяю Обители поверить Нури-тенгу и не ручаюсь за последствия. Либо ты признаешься в том, кто ты есть. — Старик хитро прищурился. — Но за последствия я и в этом случае не ручаюсь.
— Так ты знаешь, кто я?