Гаухаршад
Шрифт:
Хыяли осушил чашу до дна, обтёр бритую голову рукавом и заговорил:
– Хан Менгли и его наследник калга-солтан Мухаммад вернулись из похода. Невольничий рынок Кафы переполнен пленниками с литовского Пограничья.
– Но у нас другая добыча, – возразил старый сотник, – черкесы! Мужчины этого племени всегда пользовались спросом у мамлюкских султанов. А женщины! Черкешенки – лакомый кусочек для любого гарема.
– Всё это так, – задумчиво произнёс Хыяли, – но каирские купцы уже набрали рабов и отбыли с ними в Египет. Я слышал эту новость на базаре. А черкешенок мы продадим здесь за бесценок. Женщины из Малороссии не менее красивы, и все невольничьи помосты забиты
– О Повелитель наш Небесный! – раздражённо вскрикнул Ахмад-баши, вскидывая голову. – Ты так нечасто радуешь нас богатой добычей, а теперь мы не можем её сбыть!
Привычно пробормотав слова молитвы, почтенный сотник провёл по лицу корявыми ладонями и открыл глаза. Некоторое время он с недоумением разглядывал старый потолок ниши с выщербленным кое-где камнем, не понимая, почему вместо благословенной синевы неба, к которой он обращался, перед ним предстало это убожество. Сотник недовольно крякнул и вновь взглянул на Хыяли.
– Что будем делать? Воины ждут нас с деньгами под Солхатом [6] .
– Будем искать, кому сбыть мужчин и женщин с детьми. А девушек повезём в Солхат, и если понадобится, то и дальше. Крымские эмиры не останутся равнодушными к такому товару, глядишь, и сам главный поставщик ханского гарема выберет райскую гурию для своего господина. Где расположили черкешенок?
Хыяли обратился к молодому десятнику, который уже закончил трапезу и засовывал свою деревянную чашу за пояс.
6
Солхат до начала XVI века – столица Крымского ханства.
– Мы разместили их в комнатах второго этажа, уважаемый юзбаши, – отозвался тот. – Пойдёмте, я вас провожу.
Хыяли поднялся по деревянной лестнице вслед за воином. В караван-сарае стоял такой же гул оживления, что и на невольничьем базаре. Сотник недовольно морщился, спешил преодолеть лестницу: постояльцы, заселявшие огромное строение, жующие, пьющие, смеющиеся и громко торгующиеся, раздражали его. В конце узкого, полутёмного коридора он разглядел присевших на корточки мангытов. Воины охраняли комнату, где был заперт наиболее ценный товар – пленённые черкешенки. Остальных невольников разместили в подземельях нижнего этажа за надёжными решётками и замками. Мужчина, первым заметивший военачальника, проворно подскочил и принялся открывать массивный замок. Дощатая дверь распахнулась, и Хыяли оказался в небольшой комнатке. Двенадцать девушек, сидевших на полу, подскочили и сгрудились в дальнем углу. Они спрятались за спину самой смелой и мужественной из них.
Глава 2
Обращённый на девушку взгляд Хыяли загорелся огнём. Гордая черкешенка стояла перед ним, вскинув изящную головку. Эту красивую голову венчал сложный убор из высокой бархатной шапочки, нитей со звенящими монетками и воздушного белого шёлка. Длинное одеяние с откидными рукавами было изорвано и испачкано, но глаза юная дева вскинула с таким величием, словно была в царском платье. По словам пленных, красавица принадлежала к княжескому роду, и ногайцы увезли её прямо со свадьбы. Знатность рода прибавляла ей цену, которая и без того обещала стать высокой. Стоило только взглянуть на белоснежную кожу, сравнимую лишь с нежным лепестком лилии, на огромные чёрные глаза с лучистыми ресницами, на гордо изогнутые брови и вишнёвые губы, к которым так и хотелось прильнуть. Одежды, перетянутые серебряным поясом, подчёркивали тончайшую талию, крутой изгиб бёдер и стройную линию ног. А при взгляде на высокую грудь, обтянутую белым плотным шёлком, у Хыяли вновь пересохло в горле. С трудом ему удалось отвести глаза от княжны и оглядеть остальных девушек. Все они были подружками невесты, захваченными на той же свадьбе. И среди них сотник приметил пару красавиц с точёными чертами лица и гордыми профилями, но ни одна не могла сравниться с той, к кому невольно возвращался непослушный взгляд.
Памятуя о том, что за его спиной замерли воины, Хыяли повернул голову к ним:
– Давно ли их кормили?
– Сегодня давали только пить. – Десятник кивнул на кувшин, стоявший в углу.
– Принесите лепёшек и мяса, – коротко приказал Хыяли. – Скоро невольницам предстоит дорога до Солхата. Мы не можем морить голодом такой дорогой товар.
Мангыт склонился к самому лицу юзбаши и тихо доложил:
– Но некоторые отказываются есть.
– Кто? – строго спросил Хыяли.
Десятник молча указал на княжну. Несколько мгновений военачальник сверлил взглядом непокорную красавицу:
– Накормите всех остальных, а эту приведите ко мне.
Воин не согласился:
– А что скажет Ахмад-баши?! Он нас всех предупредил: за княжну мы выручим большие деньги, никто не смеет и пальцем прикоснуться к ней.
Некстати прозвучавшее напоминание раздосадовало и разозлило Хыяли. Он ухватил подчинённого за отвороты чапана, процедил сквозь зубы:
– Никто не собирается причинять ей вред. Я просто заставлю её поесть. Если она умрёт от голода, мы не получим за неё и акче [7] .
7
Акче – серебряная монета в Крымском ханстве.
– Простите, господин. Я не подумал, – опустив голову, виновато пробормотал десятник.
Хыяли прошёл в свою комнату, скинул пропахший потом чапан. Он оглядел широкую, смуглую до черноты грудь, на которой виднелись следы старых и совсем ещё свежих шрамов. Последний был получен сотником месяц назад в черкесском ауле, в том самом, где были захвачены княжна и её подруги. Не потеряй он тогда, раненный, сознание, красавица стала бы его, и сейчас не нужно было бы подчиняться решению старого юзбаши Ахмада, с которым Хыяли имел равные права.
Мангыт облачился в кафтан из тонкого полотна, подпоясался кушаком. Десятник притащил упиравшуюся пленницу и взглянул на Хыяли, который уже ожидал их прихода перед низким столиком. На столике стоял медный поднос с ещё тёплыми лепёшками и кусками дымящейся конины, кувшином бузы [8] и чаркой сладкой мальвазии, которая, по словам хозяина караван-сарая, могла придать силы и выносливости пленнице.
– Оставь её здесь и закрой дверь! – властно произнёс Хыяли.
8
Буза – пиво.
Он разломил лепёшку на две части и поднёс ко рту хлеб. Десятник поклонился и торопливо покинул комнату. А Хыяли, надкусывая лепёшку, пристально разглядывал девушку. Руки княжны были связаны, но голова, как и прежде, гордо вскинута, и чёрные глаза, сверкавшие как два алмаза, пронзали мужчину. Хыяли вдруг рассмеялся, обнажив белые, крепкие зубы, он одним сильным движением поднялся на ноги и подошёл к девушке. Вторая половина лепёшки оказалась у лица пленницы.
– Ты никогда не думала, высокородная красавица, чем пахнет хлеб?