Гауптвахта
Шрифт:
Полуботок вскакивает.
— Ты! Маньяк! Я тебя сейчас убью!
— Что? А ну повтори!..
Часовой в коридоре слышит шум и грохот в камере номер семь.
Заглядывает в глазок и кричит:
— Прекратите безобразие! А то сейчас вызову начальника караула!
Некоторое время Лисицын всё ещё лежит на полу.
Встаёт. Многообещающе надвигается на Полуботка.
Полуботок ждёт. Он готов.
Сейчас
Публика смотрит. Азарт, любопытство — они почти у всех. Но вот у Принцева, у этого — ужас. Да он и не публика вовсе. Он стоит у белой стены — бледный, напуганный, и не представляет, что же с ним станется после того, как представитель законной власти растерзает этого Полуботка, а в том, что будет именно так, он не сомневается. Потому и не пытается помочь своему заступнику.
Часовой в коридоре слышит истеричный вопль, а следом раздаётся грохот.
Камера номер семь.
Лисицын лежит на полу, и на сей раз — гораздо дольше прежнего. Ему пришлось перелететь через табуретку и больно удариться головой об пол. Он не в силах подняться даже и тогда, когда дверь открывается и на пороге возникает молодой лейтенант — новый начальник караула.
Все, кроме Лисицына, мигом выстраиваются.
Кац командует губарям:
— Равняйсь! Смирно! — обращается к лейтенанту: — Товарищ лейтенант! В камере номер семь содержится семеро арестованных!..
Лейтенант не слушает.
— Что у вас тут происходит? Увидав Лисицына, кое-как встающего с пола, кричит: — А это ещё что за мудило? Почему в строй не становишься?!
Злотников находится с ответом:
— Товарищ лейтенант! А он у нас припадочный! Сейчас у него как раз начинался приступ эпилепсии…
Лисицын, между тем, становится в строй.
— …Но вы помешали, и ему пришлось встать.
Лейтенант смотрит на Лисицына, у которого и в самом деле помутневшие глаза подкатываются куда-то кверху, и не знает — верить или не верить. И кричит молодым, неуверенным голосом:
— Молчать! — Поворачивается к Кацу. — Ты здесь старший по камере?
— Так точно! — отвечает Кац.
— Имей в виду: разбираться больше не буду! Если ещё раз услышу шум, — отвечать за всё будешь лично ты! Лично!
Хлопнув дверью, лейтенант уходит. Сопровождающий его ефрейтор запирает камеру.
Все молчат. Тихо расходятся по своим местам. Первым нарушает тишину Злотников:
— Много ты на себя берёшь в этой камере, Полуботок!
Полуботок мрачно усмехается в ответ.
— По твоей милости мне могли срок добавить! — чуть не хнычет Кац.
— По моей милости? А мне показалось, что всё это затеял вон тот вонючий ублюдок, — Полуботок небрежно кивает на Лисицына.
Лисицын злобно скалится, что-то бормочет угрожающее.
А Злотников треплет Лисицына по голове и приговаривает:
— Ладно, ладно… Не сейчас… Потом разберётесь…
— А мне могли бы срок добавить! — продолжает Кац. — И всё из-за…
— Заткни пасть! — рычит Злотников.
Кац моментально выполняет директиву.
Злотников властным взором обводит всех присутствующих:
— Старшим по камере теперь будет вот этот пограничник! — И указует перстом на бедняжечку Принцева.
Всеобщее изумление.
Полуботок возражает:
— А почему, собственно, ты взял на себя право назначать? А то, может, проголосуем?
— Голосовать не будем. Ведь ты же сам видел, как я тогда, в учебной роте, держал в одной руке над головой штангу весом в сто двадцать килограмм. Подержи и ты так — вот тогда и будешь назначать старших по камере.
Молчание в ответ. Довод признан убедительным.
Камера номер семь.
Злотников достаёт бог весть откуда сигарету и спичку. Закуривает. Он стоит подальше от двери с её предательским глазком. Самодовольно лыбится.
Остальные семеро взирают на него — кто с восхищением, кто с преданностью, кто исподлобья.
Купая лицо в клубах табачного дыма, Злотников говорит:
— Удивляюсь, куда это смотрит старший по камере?
Кац подыгрывает ему:
— А я что? А я теперь не старший по камере! Вот так!
Лисицын злобно подхихикивает, с ненавистью глядя на Принцева, который ничевошеньки не понимает по простоте душевной.
Табачный дым.
Белая стена с надписями:
1971, апрель — Вова Безручко, 8-я рота.
Круголь, Малик Казимов, Вася Мамыкин.
1-е января 1972! С новым годом всех!
Поразительно: матерных слов на стене — нет нигде. Ни в этой камере и ни в какой другой!
Камера номер семь.
За дверью слышны шаги, голоса, хлопанье дверьми.
Кто-то где-то орёт: «Товарищ лейтенант! В камере номер шесть содержится!..»
Обитатели седьмой камеры спешно приводят себя в порядок, готовятся к проверке.
Дверь открывается.
На пороге — лейтенант.
Все мигом выстраиваются в одну шеренгу. Бурханов и Кац подталкивают Принцева: ну, дескать, давай! Докладывай! А Принцев растерялся и не знает, что и сказать.
Лейтенант смотрит на Каца.
— Ты здесь, что ли, старший по камере?
— Никак нет, товарищ лейтенант! Не я! — Указывает на Принцева. — Он!