Гавань измены
Шрифт:
— Он кажется довольно большим в этом замкнутом пространстве, — заметил Стивен. — Но это оптический обман. Когда его достанут, ты увидишь, что он довольно невелик.
— Три фута пять дюймов в верхней части, пять футов в нижней, восемь футов высотой, — с большим удовлетворением произнес шкипер. — Объем примерно шестьдесят кубических футов, а вес — тридцать девять английских центнеров и сколько-то фунтов.
Джек намеревался отвести друга в сторонку и сказать ему наедине, что так не пойдет, что это приспособление нужно оставить на берегу или отправить домой, что Джек не вчера
— Боже, спаси! Пять футов в поперечнике, восемь футов в высоту — около двух тонн весом! Как только ты мог вообще предположить, что на палубе фрегата найдется место для столь громоздкой штуковины? — при этих словах улыбающиеся лица вокруг помрачнели и приняли отстраненное выражение, и Джек ощутил сильнейшее неодобрение: дромадеровцы явно заняли сторону Стивена.
— Честно говоря, — стал оправдываться Стивен, — я заказал его, когда ты командовал «Вустером».
— Но даже на семидесятичетырехпушечнике, где его хранить?
Стивен предложил, что его можно разместить на юте, где колокол сразу будет готов к спуску, или подвесить его там, перебросив через борт, если только корабль не задействован в бою.
— Полуют, полуют... — начал Джек, но не было времени описывать кошмарный эффект парусящих двух тонн, вынесенных настолько далеко в корму и так высоко от центра тяжести, и он продолжил мысль иначе, — но нет уже никакого линейного корабля, мы говорим о фрегате, к тому же фрегате небольшом. И да будет мне позволено заметить, что еще не построено фрегата, у которого есть полуют.
— Хм, а что тогда скажешь об удобном небольшом местечке между фок-мачтой и носовым ограждением?
— Две тонны прямо на носу, вдавливая фрегат в волну? Это будет хватка дьявола: сразу срежет два узла в крутой бейдевинд. Кроме того, есть еще грота-штаг, знаешь ли, и оттяжки, а ещё как быть с якорями? Нет-нет, доктор, я извиняюсь, но так не пойдет. Сожалею, но тебе следовало бы сообщить обо всем раньше, я бы сразу возразил — сразу бы сказал, что так не получится даже на линейном корабле, за исключением, возможно, корабля первого ранга, где, может, найдется для него местечко на шлюпочных блоках.
— Но это же модель доктора Галлея, — упавшим голосом произнес Стивен.
— Но с другой стороны, — продолжил Джек с фальшивой жизнерадостностью, — подумай, каким благом станет размещение на берегу! Потерянные канаты, якоря... Я уверен, что адмирал порта время от времени станет одалживать тебе плоскодонную баржу, чтобы осматривать дно.
— Я со своей стороны тоже питаю глубокую признательность к доктору Галлею всякий раз, когда определяю высоту звезд, — добавил шкипер «Дромадера».
— Все моряки должны быть признательны доктору Галлею, — подтвердил его помощник, и это, видимо, отражало мнение всех присутствующих на борту.
— Ну, сэр, — сказал шкипер, обращаясь к Стивену с видом явного сострадания, — что мне делать с вашим бедным колоколом — с бедным колоколом доктора Галлея? Сгрузить его на берег как есть или разобрать на части и сложить в трюме, пока вы не решите, как с ним быть? Я должен что-то сделать, чтобы очистить люк, и очень-очень быстро. Видите ли, лихтеры отчалят, как только казначей верфи доберется до Адмиралтейской бухты. Вон он, около «Эдинбурга», болтает с капитаном.
— Прошу, разберите его на части, капитан, если это не слишком трудоемко, — попросил Стивен, — у меня есть на Мальте друзья, на чью преданность, думаю, я смогу положиться.
— Никаких проблем, сэр. Дюжина болтов, и всё готово, делов-то.
— Если его можно разобрать на части, — воскликнул Джек, — то это все меняет. Если его разобрать на части, то можно погрузить на борт, в трюм, собирая все вместе, только когда потребуется — в мертвый штиль или в порту, или когда корабль лег в дрейф. Я немедленно пришлю свой баркас.
«Странно, — размышлял Джек, пока дайса скользила в сторону верфи, - но если бы я стоял на своём собственном квартердеке, они бы никогда, никогда не осмелились болтать о докторе Галлее. Я чувствовал себя как Юлиан Отступник на скамейке епископов... прекратил бы все это на борту собственного корабля... уважение значит очень многое — кроткие в доме отца своего... и таких большинство, осмелюсь заметить». Тем не менее, его собственные дочери не были столь кроткими: Джек вспомнил их пронзительный рев: «Папа, папа, давай же, папа. Мы никогда не взберемся на холм на такой скорости. Прошу, папа, не ползи как слизняк». Раньше это было бы «долбаный слизняк» — девочки научились вольностям в речи у моряков, которые составляли часть их домашней обслуги, но в последнее плавание или два Софи взяла дело в свои руки, и теперь девчачьи крики типа «проклятый увалень» или «толстозадый ублюдок» слышались только в отдаленных уголках рощи Эшгроу.
— Интересно, чем Грэхэм нас угостит, — внезапно произнес Стивен, нарушив молчание.
— Чем-то хорошим, я уверен, — отозвался Джек, улыбаясь.
Профессор Грэхэм был известен своей бережливостью, но те, кто называл его жадным, скупым, скаредным, скрягой или чем-то похожим, ошибались, и когда он закатывал пирушку, а в этом случае — прощальный ужин своим бывшим товарищам по «Вустеру», «Сюрпризу» и еще парочке друзей и родственников из шотландских полков, то делал это весьма щедро.
— Будет странно, если ты не получишь свою «пятнистую собаку». Он особенно просил меня рассказать о твоих любимых блюдах.
— Буду с нетерпением ждать, — голос друга вдруг без каких-либо усилий поднялся до оглушительного рыка, когда он крикнул, — только стань мне поперек клюзов, и я раздавлю тебя, недоделанный сын египетской шлюхи, — в сторону гички по перевозке шерсти, и этот крик отразился эхом от обоих берегов.
— Но теперь я подумал, — продолжил Джек, — и полагаю, лучше доплыть до «Эдинбурга» и позаимствовать катер у Дандаса. Катер невероятно широк, гораздо удобнее нашего собственного, а поскольку «Эдинбург» встал на якоре на глубине в десять саженей, то подходит гораздо лучше, чем зловонная лужа «Сюрприза». Не сомневаюсь, что Дандас набросит канат на колокол и даст тебе погрузиться. Хотя думаю, будет лучше, если сначала юнга или мичман спустятся в нем, чтобы удостовериться, что штуковина работает.