Гавань измены
Шрифт:
— Послушай, мне срочно необходимо в Валлетту. Захватишь меня?
Джек бросил него резкий взгляд.
— Ты ведь знаешь правила службы: никакого увольнения, пока капитан не доложился. Есть у тебя веские причины для подобной просьбы?
— Да, клянусь честью.
— Что ж, тогда ладно. Но я обязан предупредить: учитывая поданный нам сигнал, весьма вероятно, что придется отплывать, едва мы успеем пополнить запасы воды.
— Хорошо, — пробормотал Стивен с отсутствующим видом и помчался в свою каюту за пистолетом и к медицинскому сундучку — за коротким и тяжелым хирургическим ножом.
Когда Стивен спрыгнул с баркаса и во всю прыть помчался, расталкивая медленно бредущую толпу, во дворец, в контору Рэя,
Но новость о том, что Рэй отплыл на Сицилию, полученная во дворце, разрушила все его планы и задумки, полностью их уничтожив, так что на мгновение он оказался в замешательстве и не знал, что делать. В такой чрезвычайно опасной и деликатной ситуации Стивен не имел понятия, кому можно доверять. Вновь и вновь ему приходили в голову слова Рэя о его подозрениях: что предателем мог оказаться кто угодно в командовании.
Он продирался через человеческий поток вдоль Страда Реале к Флориане, как вдруг Баббингтон, Пуллингс и Мартин, все слегка подвыпившие, преградили ему путь под золотистым светом уличного фонаря и объяснили, что надвигается дождь, шквал, шторм, и ему следует остаться с ними — они направляются к Бонелли и там проведут ночь, до рассвета, горланя песни. Но холодный как у рептилии взгляд Стивена ошеломил компанию — их веселость как рукой сняло, и ему позволили уйти.
Как только Стивен свернул на улицу миссис Филдинг, давно ожидаемая молния рассекла небо, за ней мгновенно последовал оглушительный раскат грома, словно сам небесный свод раскололся, и мгновение спустя посыпались огромные градины, которые отскакивали от земли аж до пояса. Вместе с остальной толпой Стивен укрылся у наружной двери дома Лауры: он был почти уверен, что соглядатая нет на месте, но всё равно радовался спешке, толкотне и темноте, благодаря которым даже самая пристальная слежка оказалась бы бесполезной.
За градом последовал ливень, который быстро растопил толстый слой градин и с непрерывным грохотом несся вниз по сточным канавам. Дождь внезапно прекратился, и немного погодя люди начали расходиться, высоко поднимая ноги и с опаской переступая через лужи; но низкие облака все еще скрывали луну, молнии продолжали сверкать над Сенглеей, и было ясно, что это еще не все.
Стивен двинулся по улице. Почему-то он был уверен, что Лауры Филдинг нет дома. Так и оказалось — когда он подошел к двери, то обнаружил, что она заперта. Стук в дверь не породил рычания и фырканья по ту сторону. На дверях стоял замок со скошенным язычком, и Лаура так часто случайно захлопывала дверь, что прятала запасной ключ в щели между двумя камнями. Стивен нащупал ключ в стене и вошел в дом.
Во дворе стоял запах грозы, мокрой земли и побитых градом листьев лимона, и за воротами еще было слышно, как вода стекает в цистерну. Напротив стены справа убрали плитку, и мимолетный проблеск лунного света явил земляную насыпь, вероятно, новую клумбу, хотя и довольно высокую: на ней росли цветы, теперь побитые градом. Все остальное осталось как прежде.
Высоко на крыльце перед образом святого Эльма все еще горела маленькая лампада, ни дождь, ни град ее не повредили. Входная дверь, как обычно, не заперта. В спальне Лауры мерцала еще одна лампада, на этот раз синяя, между портретом Чарльза Филдинга и образком Богородицы. Комната выглядела чистой и опрятной, чувствовалось присутствие хозяйки, словно она вышла лишь час назад: около лампы стояла ваза с нежными мальвами, с которых не упал еще не один лепесток. С чувством невероятного облегчения Стивен сел, и на какое-то мгновение внутреннее напряжение улетучилось, почти лишив его сил.
Он не стал высекать огонь, частично потому, что трутница Лауры оказалось совершенно непригодной, а частично потому, что его глаза уже привыкли к тусклому голубому свету и он видел вполне хорошо. С места, где он сидел, Стивен
«Лаура — единственная, кто с ним ладит», — подумал он, и тут после череды молний Филдинг чуть не выпрыгнул из картины, потом последовал оглушительный раскат грома, словно отсалютовал сразу весь Средиземноморский флот. Снова пошел дождь, и Стивен стоял у окна гостиной и смотрел на ливень и вспышки молний: новая клумба разваливалась под натиском дождя, землю и побитые цветы уносило в сторону двери.
«Напоминает могильный холм», — отметил он, разворачиваясь и садясь за пианино Лауры. Его пальцы, блуждая по клавишам, играли сами, без его участия. Пока не пришла Лаура и Стивен не узнал, как обстоят дела, нет смысла размышлять о том, что следует предпринять. Но всё же он перебирал в голове разные варианты, пока во время затишья не услышал, как где-то в лабиринте плотно сбившихся крыш за двориком зазвонил к вечерне треснувший колокол францисканцев.
Сначала машинально, а затем искренне Стивен прочел молитву о защите во тьме ночной, а затем начал играть черновой вариант первого псалма на дорийский лад. Но получалось не слишком хорошо, да и в любом случае, пианино — неподходящий инструмент для григорианского хорала. Стивен остановился и сидел так довольно долго, полностью расслабившись. Дождь припустил снова, то усиливаясь, то затихая, к тому времени цистерна для дождевой воды уже наполнилась до краев и больше не издавала никаких звуков.
Единственный звук, который теперь долетал до молчаливого заброшенного дворика — шелест дождя, и в этой магии, благородной магии дождя Стивен уловил странный металлический скрежет около двери, ведущей во дворик. Выглянув в окно, он заметил отсвет фонаря под навесом. Скрежет повторился, причем трижды — совсем тихий, но весьма необычный, Стивен когда-то уже слышал нечто подобное: кто-то отмычкой открывал дверь. Не выламывал, а именно подбирал отмычку.
Стивен подождал, пока дверь не откроется — осторожно, медленно, без единого привычного скрипа, и перед тем, как вошедшие погасили свой потайной фонарь, он увидел двух мужчин, высокого и низкого. Они на мгновение остановились, а потом на цыпочках пробежали под дождем через затопленный двор. Стивен тихо прошел по дому к широкой банкетке у окна в спальне Лауры. Шторы были раздвинуты и не давали идеального укрытия, но по его опыту люди редко ожидают, что кто-то спрячется в подобном месте.
Бесшумно проникнув в дом, незнакомцы направились в спальню, освещая ее фонарями.
— Она еще не вернулась, — пробормотал один на французском, осветив кровать.
— Сходи, проверь на кухне, — сказал второй.
— Нет. Она еще не вернулась, — ответил первый, вернувшись с кухни, — хотя приём должен был закончиться несколько часов назад.
— Задерживается из-за дождя.
— Будем ждать?
Тот, что пониже, сидевший на софе, полностью откинул крышку, заслонявшую его фонарь, поставил его на низкий бронзовый столик и, взглянув на свои часы, ответил:
— Мы не можем пропустить встречу с Андреотти. Если она не вернется к тому времени, когда он придет в церковь Святого Иакова, мы отправим сюда пару надежных парней. В три или четыре утра, уж тогда-то она точно вернется. Ради всего святого, не может же она остаться у командора на всю ночь!
Благодаря яркому освещению Стивен по описанию Грэхема и Лауры узнал Лесюера, этого сурового человека. Затем с изумлением разглядел его компаньона, им оказался Буле — гражданский чиновник, занимающий довольно высокое положение в администрации сэра Хильдебранда. Стивен отмахнулся от назойливой мысли застрелить Лесюера и с помощью ножа разобраться со вторым: Буле слишком важная фигура, чтобы убить его без колебаний. Буле следует оставить в живых, разве что не останется другого выбора.