Гавань разбитых ракушек
Шрифт:
— Тогда мы сможем играть на этом рынке более спокойно. Вести разговор с двумя сторонами легче, чем с тремя. Хотя остается еще ЮАР, но все равно уже легче. И потом, все понимают, что конфликт может откинуть страну на десять лет назад, и тогда поисковые работы и нефть вообще никому не светят. Проиграют все. Африканцы — это порох в бочке. Чуть перегреешь — и взорвется к чертям. Разнесет на части все вокруг без разбора.
Глава 21
В Маракунде все было как обычно. Но Ольга теперь смотрела на все другими глазами. И, вопреки ожиданиям
В этот вечер им с Родионовым не удалось поговорить, уставшие от поездки, они быстро уснули. Но Ольге показалось, что ее так долго и тщательно культивируемая злость на него дала трещину. Совершенно необъяснимую, но явственно ощутимую.
На следующий день Родионов уехал в Банжул один. Не посвящая Панову, куда и зачем. Вернулся к вечеру, когда Ольга уже собиралась ужинать в одиночестве. Распахнул дверь и с сияющим лицом выложил на стол пару бутылок «Риохи», несколько видов сыра, оливки и прочие деликатесы, невиданные для Маракунды.
Она смотрела в его блестящие глаза и изо всех си сжимала губы, чтобы не расплакаться.
— С днем рождения, мадам Панова!
Даже она почти забыла о своем дне рождения. Три дня не было связи с Интернетом, с цивилизацией, и она забыла. И только в этот день утром, получив наконец-то доступ к сети, она обнаружила поздравления от родителей, Димыча и нескольких подруг. Даже Светка из «Здорового поколения» поздравила. В Маракунде она об этом никому не сказала. Даже Ларе. Было неловко напрашиваться на поздравления, тем более здесь отмечать дни рождения было не принято.
— Спасибо. Как ты узнал…
— Работа такая, все знать и помнить. Ну что, отметим? Лара тоже подойдет.
— Ты и ей сказал?
— Ты против?
— Нет. Ты думаешь, ей интересен мой день рождения?
— Не знаю. Сказала, что придет. А пока — с днем рождения, красавица.
Он стремительно нагнулся и быстро поцеловал ее в губы. Она даже отпрянуть не успела. Ошеломленно посмотрела на него, поднесла ладонь к губам. А он как ни в чем не бывало принялся откупоривать бутылку с вином.
Лара пришла через полчаса. Сначала в дверном проеме появился букет из веточек бугенвиллеи, а вслед за ним — Лара.
— Не помешала?
— Заходи, Лара, — улыбнулась смущенно Ольга. — Смотри, какое у нас пиршество.
— А почему не сказала? Я могла бы пропустить такое важное событие. Принимай поздравления!
Родионов принялся расхваливать любимую «Риоху». На каких складах Банжула он отыскал это вино? Или привез с собой? Невероятно. И ведь помнил, знал с самого начала, но ничем не проявил себя, не испортил сюрприза.
— Сколько же тебе стукнуло? — спросила Лара.
— Двадцать девять. Почти тридцать. Приближаюсь к половине жизни.
— Ты же не в Руанде живешь, чтобы в тридцать лет праздновать половину жизни. Бог ты мой, да ты девочка еще, можно сказать! — засмеялась Лара, поднимая бокал вина, привезенный Родионовым.
— Да, да, девочка, подросток. Впору напиться с горя. Скоро мне стукнет тридцать, а потом, не успеешь оглянуться, и все сорок. Это приводит меня в ужас. Жизнь, можно сказать, проходит, а я даже не замечаю. Уже недолго до кризиса среднего возраста.
— Ой, умереть, Панова! Ты рассуждаешь, как старуха! И все из-за того, что просто знаешь, что тебе скоро тридцать, цифра в голове — дурь на языке.
— Это точно. Не знала бы, не думала бы об этом.
— Вот смотри — ко мне приходят десятки женщин, которые не знают своего возраста, что, если ты заметила, довольно типично для гамбийцев. Так вот они и не имеют таких проблем, поверь мне. Иногда они приходят с желанием родить ребенка, из-за того, что хорошо выглядят. Я даже не думаю об их возрасте, пока все же путем хитрых исчислений — старший ребенок, замужество и прочее — не прихожу к выводу, что ей уже за пятьдесят. А она и не знает, неужели, спрашивает, так много? А я ребенка, говорит, собралась еще рожать! Кто бы мог подумать! И никаких тебе кризисов среднего возраста.
— Выкинуть надо ваши паспорта, дамы, — вмешался Родионов. — Вот что я вам скажу. Как и дурь из головы.
— Дурь так просто не лечится, — вздохнула Лара, и Ольга удивленно покосилась на нее. Значит, не у одной Ольги тараканы в голове? Лара, похоже, ночами тоже не всегда крепко спит.
— Во мне дури много, так просто не избавишься, это точно, — вздохнула Ольга.
— Это точно, — эхом отозвался Родионов. — Но, может, доктор Виера придумает для тебя лекарство? А, доктор?
— Надо подумать. Когда узнаю, что за дурь, тогда и будем лечить. Но пациент не безнадежен. В отличие, кстати, от меня.
— А что у тебя? — живо спросила Ольга.
Может, сейчас момент сыграет на откровенность и Лара разговорится?
— Много чего. Больше всего на свете я бы хотела сейчас выкинуть из головы свое детство и освободить место для чего-то более светлого. А ты?
— Я… — задумалась Ольга. — Я бы хотела выкинуть из жизни не свои моменты, а чьи-то, моменты из чужих жизней. Думаю, тогда моя жизнь была бы куда легче.
— А ты? — повернулась Лара к Родионову. — Ты бы хотел избавиться от чего-то в своей жизни?
Тот и бровью не повел.
— Нет.
— Нет? — хором спросили изумленные женщины.
— Нет. Я не сделал в жизни ничего такого, о чем приходится жалеть.
— Молодец, — пробормотала Ольга, уткнувшись в бокал.
Вот оно как. Ни о чем не жалеет. Ни о Динаре, ни об их ребенке. Все, значит, было правильно. Ну что же, так и ей легче. Выбор сделан правильный. Ей тоже не о чем жалеть. Она подняла глаза на Дениса. Он смотрел на нее и улыбался. Его улыбка не была ни издевательской, ни ироничной. Ей стало не по себе. Как тогда, в доме у Мишель, когда она видела, слышала, что происходящее выходит за рамки ее разумения, но не понимала и не осмеливалась спросить.