Гавань разбитых ракушек
Шрифт:
— Лара, а если бы тебе удалось выкинуть свое страшное детство, чем бы ты заполнила вакансию? — спросил Денис.
Она посмотрела на него испуганно.
— Я не знаю.
— Просто представь себе. Чего тебе не хватает?
— А разве можно заменить детство? — вместо Лары отозвалась Ольга. — Ведь детство — это и родители, и полноценная семья, и любовь. Разве можно это чем-то заменить? Мне кажется, с этим проще смириться, перестать уничтожать себя из-за чужих ошибок.
— Это очень легко сказать.
Тихий
— Но когда прошлое доминирует над всей твоей жизнью, с ним не хочется мириться, от него хочется бежать. Бежать далеко, так, чтобы никто никогда не напоминал тебе об этом.
— И получается?
Родионов слегка наклонился вперед, заглядывая ей в глаза.
— Получалось. До недавнего времени.
— А зачем бежать, если можно встретить проблему и решить ее, возможно, выиграв при этом?
Лара молчала. Денис продолжал давить на нее:
— Мне странно, что такая сильная женщина, как вы, бежит от проблем. Так и будете всю жизнь бегать?
— Возможно. Это ведь мое дело, не так ли? И у меня, значит, есть на это достаточно веские причины.
— О да, веские причины — звучит сильно. Есть у меня уже одна знакомая, которая по веской причине готова прорыть нору в земле до самого ядра, лишь бы спрятаться от попытки честного взгляда на проблему.
Ольга сжалась. Вот наглец! Да как он может вообще так говорить! Но бледное лицо Лары и пристальный взгляд Дениса не дали ей сосредоточиться на своем гневе. Они понимали что-то, чего не понимала она.
— Возможно, ты прав. Я как та собака, которую всю жизнь пинали, а когда появилась возможность быть обласканной, она уже не ждет от человека никаких других прикосновений, кроме побоев.
— Но это абсурд! — воскликнула Ольга, порозовев. — Если тебя бросили родители, то это не значит, что другие тоже тебя предадут!
— А что ты знаешь о предательстве, Ольга? Если ты считаешь, что это так легко пережить, то тебя никогда по-настоящему не предавали.
— Вот это совершенно верно подмечено, — Денис поднял бокал в сторону Ольги.
Да что с ними такое? Словно сговорились.
— И все же, Лара, — продолжил Денис, возвращаясь к сказанному, — если бы у тебя появилась возможность вернуть своих родных, хотя бы для того, чтобы дать им шанс любить тебя, ты бы сделала это?
Лара посмотрела на него долгим взглядом, пригубила вино и вдруг улыбнулась.
Панова переводила взгляд с Дениса на Лару, ища ответы в перестрелке их взглядов. Сердце колотилось. Ей было страшно.
Они легли спать в разных комнатах. Ольга не могла уснуть. Слышала, что и Денис ворочается. Наконец она не выдержала и подошла к проему его комнаты.
— Не спишь?
— Нет.
— Послушай, я тут… Я спросить хотела… Глупо, конечно, но вдруг…
— Что?
Он приподнялся на локте и очень серьезно слушал, вглядываясь в ночной темноте в ее лицо. Она была сама не своя, прямо дрожала. Хотелось схватить ее и крепко прижать к себе. Но сдержался. Еще не время. Она испугается.
— Да так, чепуха. От вина разыгралось больное воображение.
— Может, все-таки скажешь, что?
Она потопталась на холодном полу. Откинула волосы со лба.
— Да нет. Забудь. Спокойной ночи.
Наутро следующего дня Ольга позвала Дениса съездить с ней в пригород Банжула. Она не возвращалась к темам прошедшего вечера. Хватит того, что она не спала всю ночь. Не хватало духу даже себе признаться в своих сомнениях, а уж выяснять что-то у Дениса так и вовсе казалось невозможным. К тому же ее ужасно раздражало его самообладание. При ее нервозности и терзаниях он выглядел веселым и спокойным. Словно он проводил над ней, Пановой, некий эксперимент, о смысле которого она смутно догадывалась, но до конца не осознавала. Ей не хотелось быть подопытным кроликом. Но в то же время ей хотелось продлить его пребывание здесь надолго. Навсегда.
— И куда мы едем? — спросил Денис, подскакивая на ухабах.
— Я хочу передать отцу сувениры. Но одна в то место ехать боюсь.
— Что за место такое, куда даже наша бесстрашная Панова ехать боится?
Она проигнорировала его сарказм.
— Это в пригороде Банжула, в Серрекунде. Там огромный рынок, полно народу.
— С ума сойти. Ольга Панова испугалась толпы?
— Слушай, прибереги свою энергию на что-нибудь полезное.
— Например?
— Например, помочь мне торговаться. Ты же знаешь французский, а я не знаю.
— Мой французский весьма скромен.
— Сойдет.
— А у кого ты хочешь купить сувениры?
— У Муссы, он из Нигера, приехал в Гамбию лет так двадцать пять назад. Держит магазинчик изделий со всей Африки.
— А почему именно у него?
— Увидишь. Магазинчик находится в таких дебрях, что пробраться туда — подвиг. Но оно того стоит!
Перед поворотом на рыночную улицу она остановила машину у обочины.
— Садись за руль, — бросила она ему, открывая дверцу машины.
— С чего вдруг?
— Я там не проеду. Или кого-нибудь прижму, или перееду.
Она не стала смотреть ему в глаза, чтобы не видеть насмешливого взгляда. Пусть смеется сколько влезет. На этих узких улочках, до отказа набитых людьми, протискивающимися сквозь толпу наглых покореженных такси, невнимательных детей и ослов, везущих товары на скрипучих телегах, ее «Лендровер» непременно что-нибудь или кого-нибудь заденет под ее «чутким» руководством. Пусть уж лучше Родионов мучается и отвечает потом за последствия.