Шрифт:
Annotation
Гавана. 1993 год. На Кубе — разгар «особого периода», широкомасштабного экономического кризиса, возникшего после распада СССР. Пустые полки в магазинах, отключение электричества и безработица стали обычным делом.
Хулия, учительница математики, полагает, что, отыскав документ, доказывающий, что телефон изобрел не Александр Грейам Белл, а Антонио Меуччи в Гаване, она сможет изменить свою жизнь. Вместе с группой движимых донкихотской целью единомышленников Хулии предстоит разобраться в запутанной семейной истории в период национального отчаяния на Кубе.
«Гавана, год нуля» — страстный и ироничный роман, щедро сдобренный кубинским колоритом, в котором рассказ о судьбах людей, пытающихся выжить в эпоху перемен, умело вплетается в захватывающее детективное расследование.
Карла Суарес
Гавана, год нуля
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
Благодарности
Выходные
notes
1
2
3
4
5
6
7
Карла Суарес
ГАВАНА, ГОД НУЛЯ
2022
Karla Suarez
Habana ano cero
Перевод с испанского Елены Горбовой
Иллюстрация на обложке Натальи Занчевской
Издательство выражает благодарность Silvia Bastos, S. L., agencia literaria, за содействие в приобретении прав
* * *
Посвящается Александру Леону
Гавана, год нуля
До тех пор не удостоится оратор веры, пока не представит своим словам математическое доказательство. Аристотель
Это не ты, это разнузданная обыденность, врата безумья, топкая реальность, наркотики, инфляция, решенья невпопад и боги павшие, бесплодные мечты, Берлин, Фидель, папа римский, Горбачев и Аллах. Это не ты, любовь моя… это другие. Сантьяго Фелиу
Маргарита, я расскажу тебе сказку. Рубен Дарио
1
Когда это случилось, шел 1993 год, для Кубы — нулевой. Год постоянных блэкаутов, когда Гавана вдруг заполнилась велосипедами, а кладовки опустели. Не было ничего. Транспорт — на нуле. Мясо — на нуле. Надежды — на нуле. У меня за душой было тридцать лет и тысячи проблем. Потому-то я и вляпалась в эту историю, хотя вначале и не подозревала, что для остальных она началась гораздо раньше, в апреле 1989 года, когда газета «Гранма» опубликовала заметку под заголовком «Телефон изобрели на Кубе», об итальянце Антонио Меуччи. Большинство мало-помалу скоро позабыло об этой статье, но только не они: они-то заметку вырезали и сохранили. Однако мне она тогда на глаза не попалась, и в 1993 году я ничего не знала об этом деле, пока, толком не сообразив, как так получилось, стала одной из них. Это было неизбежно. Университет я окончила по специальности «математика» и в силу своей профессии привыкла к логичности метода и мышления. Я знаю, что есть феномены, реализующиеся исключительно при сочетании сразу нескольких факторов, а в тот год мы оказались в такой заднице, что неизбежно должны были сойтись в одной точке. Мы оказались переменными в одном уравнении. В уравнении, которое останется нерешенным еще многие годы, и, уж конечно, решать его будут без нас.
Лично для меня все началось в доме одного моего друга, зовут которого… скажем, Эвклид. Да, я предпочла скрыть настоящие имена всех замешанных в этой истории, чтобы никого невзначай не обидеть. Согласны? Итак, Эвклид — первая переменная этого чертова уравнения.
В тот вечер, помнится, мы пришли к нему домой, и его старушка-мать встретила нас известием, что насос сломался и нам придется таскать воду ведрами, чтобы наполнить все емкости в доме. Друг мой недовольно скривился, и я предложила свою помощь. Этим мы и занимались, когда я вдруг вспомнила об одном разговоре за ужином несколько дней назад. Ну и спросила, не слышал ли он когда-нибудь о некоем Меуччи. Эвклид поставил ведро на пол, поднял на меня взгляд и переспросил: Антонио Меуччи? О да, судя по всему, это имя он уже слышал. Он поднял мое ведро, перелил в бочку и заявил матери, что продолжит позже, потому что устал. Старушка запротестовала, но Эвклид проигнорировал ее возражения, взял меня под руку и повел к себе в комнату, где тотчас же включил приемник, как делал всякий раз, когда не желал быть услышанным. Он настроился на радиостанцию с классической музыкой и только после этого попросил, чтобы я все подробно ему рассказала. Я сообщила ему то немногое, что мне было известно, и прибавила: все началось некоторое время назад, потому как один писатель пишет о Меуччи книгу. «Писатель? Какой писатель?» — спросил он серьезно, и тут уже встревожилась я: к чему эти вопросы? Эвклид полез в платяной шкаф. Вылез оттуда с папкой в руках и снова сел на кровать рядом со мной. «Меня уже несколько лет занимает эта история», — объявил он.
И стал рассказывать. Так я узнала, что Антонио Меуччи был итальянцем, что родился он во Флоренции в XIX веке, а в 1835 году поднялся на борт корабля, направлявшегося в Гавану. Меуччи собирался работать техником в театре «Такой», в ту пору — самом большом и красивом театре во всей Америке. Будучи ученым и страстным изобретателем, Меуччи среди прочего стал изучать электрические явления, или гальванизм, как тогда это называли, но вообще он занимался самыми разными вещами, в том числе и в области медицины. Именно для медицинских нужд и предназначались некоторые из его изобретений, и как раз в ходе одного из электротерапевтических экспериментов он услышал голос другого человека, проводником которого послужил созданный им аппарат. А это и есть суть телефона. Разве не так? Передавать голоса с помощью электричества.
И вот с этим, как он его назвал, «говорящим телеграфом» Меуччи отправился в Нью-Йорк, где занялся усовершенствованием своего изобретения. Через некоторое время ему удалось зарегистрировать что-то вроде временного патента, который полагалось обновлять каждый год. Однако у Меуччи не было ни гроша за душой, так что годы шли, и в один прекрасный день 1876 года на сцене возник Александр Грейам Белл, который от своего имени и зарегистрировал патент на телефон. У него деньги как раз водились. В конце концов Белл вошел в историю как великий изобретатель, а Меуччи умер в бедности, позабытый всеми, за исключением его родной страны, которая всегда признавала его первенство.
«Кругом ложь, и учебники истории тоже лгут», — сказал Эвклид, раскрывая папку и показывая мне ее содержимое. Ксерокопия статьи от 1941 года кубинского антрополога Фернандо Ортиса, где был упомянут Меуччи и то, что телефон, возможно, был изобретен в Гаване. Несколько листов с какими-то пометками, несколько старых статей из «Богемии» и «Мятежной молодежи», а самое свежее — экземпляр «Гранмы» от 1989 года, где была опубликована статья с заголовком «Телефон изобрели на Кубе».
Я была ошарашена. Несмотря на то что с тех событий прошла уйма времени, а я и по сей день не имела возможности оценить у себя дома преимущества, которые принесло с собой изобретение телефона, меня охватила гордость при одном лишь предположении, что изобретение это родилось в моей стране. Невероятно. Разве нет? Возможно ли, что телефон изобретен в этом городе, где телефоны почти никогда не работают? Это как если бы здесь открыли электричество, построили параболическую антенну или изобрели интернет. Ирония судьбы в науке и стечение всевозможных случайностей. Упущенный шанс, как у самого Меуччи — человека, более века спустя после своей смерти по-прежнему пребывающего в забвении, поскольку никому не удалось доказать, что его изобретение опередило творение Белла.
«Какая ужасная историческая несправедливость!» — что-то вроде этого вырвалось у меня, когда Эвклид завершил рассказ. Но в тот день мне предстояло узнать и еще кое-что. Эвклид встал с кровати, сделал несколько шагов и повернулся, чтобы сказать, глядя мне в глаза: «Несправедливость, да, но это дело поправимое». Я не поняла, и он вновь сел рядом, схватил меня за руки и, понизив голос, сказал: «Не существует ничего, что нельзя было бы доказать, дорогая моя, однако доказательство, а тем самым и восстановление первенства Меуччи существует, и я это точно знаю, поскольку видел его собственными глазами». Понятия не имею, что в тот момент выражало мое лицо, помню только, что я промолчала. Он отпустил мои руки, но взгляда не отвел. Подозреваю, что он ожидал другой реакции — что я подпрыгну или громко вскрикну, не знаю, но единственным моим чувством в тот момент было любопытство, так что произнесла я лишь одно слово: «Доказательство?» Мой друг вздохнул, снова встал и начал расхаживать по комнате. «Какое-то время назад, — сказал он, — я познакомился с удивительной женщиной, чья семья когда-то процветала, и поэтому у нее сохранились разные предметы, которые какой-нибудь невежда назвал бы старой рухлядью, однако интеллигентные люди способны оценить их художественную и историческую ценность. Кроме самых разных вещей, многие из которых являются настоящими реликвиями, у этой дамы сохранились и старые бумаги: всякие старинные свидетельства о рождении и сертификаты о праве собственности, взглянув на которые любой историк или коллекционер слюной бы подавился». И в этих бумагах Эвклид обнаружил листок с собственноручными записями Антонио Меуччи.