Гавани Луны
Шрифт:
На какую-то долю секунды глаза Рины утратили их неестественное зеленое мерцание, чтобы вновь стать тем, что я полюбил. Большими светло-зелеными глазами, напоминавшими вам о море в пору его юности. Глубокими, но глубина эта не предвещала предсмертных криков корабелов, а лишь утешала своей прозрачностью, она говорила – утони во мне и ты получишь новую жизнь. Они не пугали, глаза умиротворенной Рины. Мы оба взгрустнули. Как так случилось, что мы превратили жизнь друг друга в ад, говорили мы друг другу телами – двумя фигурами, замершими в неловких позах. Она чуть
Знаешь, милый, мы дали много клятв, ни одну из которых не сдержал главным образом ты, – сказала она неприятным голосом.
Я понял, что бесы вернулись в мою жену. Это уже была не она, и беседовать с ней о чем-либо было невозможно. Я повернулся, но почувствовал неожиданно сильное пожатие вокруг запястья. Это Рина ступила из ванной, и ухватила меня за руку.
Нет уж, постой, – сказала она зло.
Не нужно думать, будто я груша, на которой можно срывать свое дерьмовое настроение, – сказала она.
Тебе не дала какая-то шлюха, и ты приходишь ко мне в ванную, чтобы устроить скандал, а потом, удовлетворенный, уходишь! – сказала она.
Получил свое и в кусты! – сказала она.
Рина, – сказал я, – ты последний человек, который может упрекать меня в неверности!
Еще бы, другим-то своим проституткам ты был верен! – сказала она.
Это было ужасно. Она была стеной, идеальной стеной, с которой ты играл в сквош. Ты мог быть великим игроком, величайшим за всю историю игры и мира. Но рано или поздно ты проиграешь, потому что стена не устает. И, как бы ты не исхитрился подать мяч, она всегда примет его и вернет. Бегать приходится тебе. Она же просто стоит и Существует.
Я был верен и тебе, – не дотянулся я это этого мяча.
Ха-ха, – сказала она.
Идем в соседний дом, и поговорим об этом с нашей уродливой соседкой, – прошипела она.
О чем это ты? – искренне удивился я.
Ты трахнул нашу соседку! – сказала она.
Скольких ты ЕЩЕ трахнул?! – спросила она.
С тысячу наберется, подумал я, подергивая наэлектризованными губами. Так школьник, отрицающий, что он разбил стекло, старается не улыбнуться в кабинете директора. Но сказать это я не решился. Рина догадывалась, что я изменяю ей, но масштабы ее поразили бы. Нет, никогда. Рина почувствовала мою решимость молчать и разозлилась еще больше.
Никого я не трахал, – сказал я.
Что ты делал у нее дома? – сказала она.
Зашел занести пакет почты, которую бросили нам по ошибке, – сказал я.
Ее почты, – сказал я.
Не мог бросить на крыльцо? – сказала она.
Была буря, – сказал я.
Кстати, где ты переждала ее? – сказал я.
Не хочешь же ты сказать, что ехала на машине во время, когда бушевал ураган? – сказал я.
А, ерунда, – сказала она.
Мои подозрения и удушливая ненависть поползли по кафелю ванной неуклюжими крабами, срываясь с потолка и разбиваясь у ног Рины тысячью кровавых капель. Я буквально ощущал их теплую кровь на ее босых ногах. Рине никогда не нравились пальцы ее ног, она считала их недостаточно аристократичными. Сейчас, должно быть, ее радовало, что она стоит в ванной, наполовину полной пены.
Ну и с кем это ты спишь в нашем городке? – сказал я.
О чем это ты? – сказала она, не глядя мне в лицо.
О том, что ты трахаешься с кем-то в городке, – сказал я.
Ты псих, – сказала она.
Псих, который задолбал меня своими ревнивыми подозрениями, – сказала она.
Неудивительно, что и я стала такой же, – сказала она.
Мы слегка помолчали. Такие передышки случались в ходе наших бесед, и тогда мы просто сцеплялись недобрыми взглядами, как боксеры в клинче, когда у них нет уже сил драться, но драться они обязаны. Мы с Риной почему-то обязаны продолжить, знал я. О, Господи, почему мы не живем спокойно, обменивая наши измены по бартеру, подумал я. Сегодня я переспал с кем-то, завтра ты кому-то дала… Впрочем, не многовато ли у нее этих «кому-то», подумал я, и сам разозлился.
Ты трахаешься с кем-то в городке, – сказал я.
Наша машина, на которой ты приехал, выглядит как обычно, – сказал я.
Остановись ты в пути, автомобиль был бы, по меньшей мере, в грязи, – сказал я.
Значит, ты провела это время в укрытии, – сказал я.
В гараже, – сказал я.
В гараже дома из нашего городка, – сказал я.
Она мылилась молча, упрямо не поднимая глаз. Только тогда до меня дошло.
Ты, мать твою, могла вообще никуда не уезжать! – сказал я.
Ну и кто это? – сказал я.
Она молчала, приводя меня в бешенство.
Как видишь, твой муж не идиот, – сказал я с горечью.
Настоящий детектив, – сказала она и взглянула мне в глаза со значением.
Распутал бы даже убийство, – сказала она, с нажимом на слово убийство.
Моментально мои решимость и отвага оказались смыты с меня, словно ее гель для душа. Я сглотнул слюну. Только сейчас до меня дошло, что моя жена мне не союзница. Неприятная новость.. Все равно, что узнать о переходе полка с фланга на чужую сторону. Как поведете себя Рина, если я расскажу ей? Поможет ли мне, или… И стоит ли это ей о чем-то рассказывать? Я почувствовал ужасную усталость. А потом решил вновь вывести Рину из себя. В такие мгновения он бросала все к чертям – которые, без сомнения, входили в ее свиту, – и бросалась в автомобиль, а уж потом неслась в Кишинев. В очередной свой двух-трехдневный загул.
Вышвырни ее из дома, пора избавляться от тел, сказал неприятный голос во мне. Я чувствовал себя плохо. Это было чем-то сродни отказу от святого долга гостеприимства. Но я должен был выгнать ее из дома, так или иначе.
Так что, пойдем, поспрашиваем твою соседочку, как она тебе отсосала? – сказала Рина.
Рина, ты неверна мне, и я хочу… – сказал я.
Знаешь, – сказал я, чувствуя неприятное онемение в ногах, – нам нужно наладить отношения, даже если мы и собираемся разводиться.