Гавайская петля
Шрифт:
– Ага, она еще и лунатичка, – добавил Айвар и посмотрел на Туманова. – А вы здесь что делали? Подсматривали за несчастной женщиной?
– Какой вы у нас озабоченный, – покачала симпатичной головкой Виктория и, склонив ее набок, с интересом стала разглядывать Павла. Ирония в глазах просто бурлила.
– Не страдаю озабоченностью, – проворчал Туманов. – Пани Лучана настойчиво терлась в мою дверь. Я должен был посмотреть, кто это.
Краболов зевнул и пошел досыпать.
– Что такое? Что случилось? – высунулась из своей двери старушка, страдающая ураганобоязнью. Пиратская повязка вместо традиционного чепчика для сна смотрелась весьма пикантно. Все засмеялись.
– Спокойной ночи, господа, – сказал Айвар, обнимая свою партнершу. – И да исполнится она тишиной и покоем.
Поспать спокойно в эту ночь не дали. Посреди ночи появилась Виктория и воцарилась над душой в легкомысленном наряде – трусиках, экономном бюстгальтере. Остальную одежду, включая сумку и туфельки со шпильками, способными пронзить насквозь, держала под мышкой. Зачем одеваться, чтобы пройти десять метров?
– Ты ненастоящая, Виктория… – простонал Туманов. – Зачем я тебе, ведь ты обзавелась таким симпатичным толстячком?
– Этим бисексуалом, что ли? – фыркнула девушка, забираясь к нему под одеяло.
– Почему бисексуалом? – не понял Павел.
– А потому что секс у него два раза в жизни был. Эту медузу зовут мистер Пикокк. Он впервые в жизни вырвался из Далласа, где трудится бухгалтером на фабрике фосфатных удобрений. Пикокк – представляешь? «Кокк» – это вообще-то бактерия круглой формы. Очень похоже. Нет, не хочу я с ним – он бы трахался, как храпит. Да не волнуйся ты, засоня. Рабочий день уже закончился, считай, мы с тобой просто отдыхаем.
От такого отдыха потом неделю в санатории лечиться! Какое-то время Павел честно пытался заснуть. Но у этой неподражаемой дивы имелось свойство заставить прыгать даже лежачий камень. Он не помнил, как провел остаток ночи. Единственное, что осталось в голове, – это лунные огоньки, пляшущие на гребнях волн. Это было чертовски красиво – колышущийся океан, залитый лунным светом… Какого черта? Состояние, как после недельного запоя. Часы показывали одиннадцать утра. Он лежал «о-натюрель» на просоленной от пота кровати, а под мышкой посапывала женщина. Павел боязливо перегнулся через край – какую картинку сложила? Облажался, Туманов, – только мятый коврик?
– Дорогой, кончай возиться, дай поспать… – пробормотала Виктория.
– Что, опять кава? – вымолвил он убитым голосом, разглядывая свежую вмятину на потолке.
– О боже, он совсем ничего не помнит… Мы провели прекрасную ночь, дорогой. Мы гуляли по Каваки Бич, пока не упали… Ты пил ликер и говорил, что это хороший питательный крем. Потом нас выставили из кафе, мы вернулись в номер, и ты застрелил потолок пробкой от шампанского…
Потрясенный Туманов молчал. Вот они – неисчерпаемые запасы организма.
– Я рассказывал что-нибудь о себе?
– Ты был очаровательно пьян, но о себе не сказал ни слова. Единственное, что ты сказал – что живешь в Киеве и работаешь гендиректором фирмы, разводящей молочных поросят… Нет, телят. Впрочем, потом ты позабыл про своих телят и что-то говорил про сувенирную фабрику… Вот черт, с тобой не поспишь. – Виктория проснулась и принялась его ощупывать.
– Виктория, исчезни, а? – взмолился Туманов.
Она исчезла. Когда он проснулся через час, в номере было пусто, а в открытое Викой окно поступал приятный свежий воздух. Трудности в работе подкрадывались, откуда не ждали. Он дал себе зарок гнать чертовку метлой и начал приводить себя в порядок.
Аппетит был волчий. Работники ресторана «национального питания» с умилением смотрели, как безымянный турист сметает все подряд: цыпленка по-гавайски в кокосовом молоке, аппетитные кусочки запеченной в земляной яме свинины. Недоверчиво уставился на преподнесенный официантом (в подарок от заведения) коктейль с феерическим названием «Гавайский фейерверк», поинтересовался составом этого «компота».
– О, не извольте беспокоиться, все натуральное, – затараторил официант. – Немного рома, ликера, ананасовый сок.
– Давайте лучше пиво.
Официант пожал плечами и принес запотевшую бутылку итальянского Birra Maretti.
В ресторане Павел и принял входящий звонок от Кошкина.
– Вот вы и с нами, – обрадовался сотрудник Интерпола. – Между прочим, вам звонили несколько раз. Нам бы так спать.
– Я пропустил что-то важное? – заволновался Туманов.
– Вердис пока на острове. Продолжаем играть в охоту на оленя. Два часа назад он выпроводил из номера даму, в данный момент нежится на пляже в двух шагах от синего моря и увлеченно говорит по телефону. Подойти и подслушать не представляется возможным – он косится по сторонам и волком смотрит на всех проходящих. Все, закончил разговор. Готовится к принятию морской ванны.
– Где вы?
– Каваки Бич, западная сторона. Эта часть побережья называется Маутау. Очень живописный пляж. Эдакая смесь черного и белого песка. В окрестностях Барабоа, кстати, три разновидности пляжей: такой, как в Маутау, черные пески и традиционные – с золотистым отливом. Пойдете направо от Маутау – будет золотистый, еще дальше – за городской чертой – уже черный…
– Ты сегодня один стараешься? – заметил Туманов. – А где твой брат-акробат?
– Да здесь он, – хмыкнул Кошкин, – эсэ-мэску стучит. Даже не слышит, что о нем говорят. У Сереги с дамой роман в письмах, видите ли. В общем, решайте, Павел Игоревич, вы с нами или нет. Мы, конечно, не можем надавить на вашу революционную сознательность…
Туманов появился на желтом пляже полчаса спустя – чувствуя себя полным кретином. Черные очки в пол-лица, желтая рубашка (любимый цвет сумасшедших), шлепал полосатыми вьетнамками, помахивал семицветной пляжной сумкой, да еще и пузо выставил – что, должно быть, помогало загадочно выглядеть в глазах девочек. Перед спуском на набережную произошел инцидент, оставивший неприятный осадок. Он шел по пальмовой аллее, когда мимо проехал открытый джип, остановился, и через вырезы, заменяющие двери, выгрузились двое упитанных европеоидов в полицейской форме. Сердце рухнуло в пятки, но Павел продолжал идти. Полицейские скрестили руки на груди и уставились не куда-нибудь, а точно на него. Он шел, а они смотрели. Туманов гадал – отвернуться, поздороваться? Не сильно ли он вчера набедокурил с Викторией? Что было? Он не должен буйствовать в пьяном виде. Но до этого он никогда не пил шампанское после ликера, а ликер – после кавы… Проходя мимо, Павел состроил подобие улыбки. Полицейские не менялись в лице, провожали его глазами. И стояли, как болванчики, пока он не скатился по лестнице.