Гайдар
Шрифт:
Обсуждение во дворце было первым. За ним последовали другие. При этом «педагогическая общественность» дружно настаивала, что это невозможно: Тимур Гараев, на которого должны равняться наши дети, ходит с какими- то синяками под глазом, дает своим друзьям затрещины, а друзья в ответ устраивают ему средневековые пытки с привязыванием у дерева.
Михаил Квакин затрещину дать может. Это понятно. Квакин, как следует из произведения, - неисправимый хулиган. По нему давно милиция плачет. А Тимур, судя по всему, из хорошей семьи. Дядя у него
После каждой встречи с «проницательными читателями» из сценария что-то приходилось убирать. Это ему советовал редактор. Об этом просил режиссер.
Однажды не выдержал:
«Зачем вам сценаристы?! Зачем вам писатели, если у вас есть «обсуждатели»?! Они, как я вижу, лучше меня все понимают. Наверное, лучше меня и умеют, - пусть они вам вместо меня и пишут!..» - и хлопнул дверью.
За ним побежали. Перед ним извинились. И ту сцену - «Пожалуйста, кто же спорит?» - ему оставили. Но к сценарию у него теперь было такое же отношение, как в свое время к первому изданию «РВС», когда чужие руки вписали в его текст всякую отсебятину.
Но отказаться теперь от сценария, как отказался от «РВС», не мог. «Тимур» слишком много значил. И не только для него. И он нашел выход: пусть журнал «Пионер» публикует литературный сценарий. Пусть Разумный начинает съемки, но до того, как выйдет фильм, он допишет и опубликует повесть. Это будет первое и одновременное исправленное издание, то есть с прежним названием и теми «ненужными» подробностями, без которых эту вещь уже не мыслил.
14 июня «1940 г.». «Было немало. Сижу в Клину… Сегодня начал «Дункан», повесть…»
Однако слегка поостыв, размыслил: как бы ни был после всех сокращений испорчен сценарий, в главном фильм не должен разниться от книги, чтобы ребята не терялись в догадках, почему в кинокартине - Тимур, а в повести - Дункан. Почему на экране Женю от кулаков разъяренной команды спасает Тимур, а в повести на помощь привязанному к дереву Дункану придет Женя.
Ведь он пишет не просто повесть. И на экраны выйдет не просто фильм. Это программа, что делать детям, когда начнется война. Это приказ, который войдет в силу по боевой тревоге. А приказ не должен противоречить сам себе.
29 июля. «Пишу «Тимур и его команда», работа идет неровно, рывками… Разумный снимает картину на Волге».
27 августа. «Сегодня закончил повесть о Тимуре - больше половины работы сделал в Москве за последние две недели».
Писал без особой радости, почти на голой технике. Вдохновение предполагает легкость, взлет, внутреннюю свободу, а он не мог в сюжете повести ни на шаг отступить от испорченного сценария, но виноват был сам: нужно было сперва дописать книгу.
Повесть отнес в Детиздат и «Пионерскую правду», 27 августа она была завершена, а 5 сентября «Пионерская правда» начала ее печатать.
И если в «Пионере» литературный
Началось с того, что ребята со станции Косино, которые начали читать «Тимура» в «Пионерской правде», не захотели ждать «целых два дня» следующего «куска» и приехали в Москву, в Детиздат. Такого еще не бывало. Его поздравляли.
«Комсомолка» 10 сентября поместила статью М. Васильева «Правда о наших детях». Васильев писал, что публикация повести в «Пионерской правде» еще не закончилась, а во многих дворах уже возникли свои команды». Гайдар, отмечал автор статьи, «открывает ребятам глаза на самих себя».
И вдруг 2 октября очередной отрывок в «Пионерке» не появился. Кто-то где-то заметил, что повесть вредная, пропагандирует какие-то подозрительные команды, когда существует пионерская организация.
Печатание в газете, уже начатые Центральным радио передачи, отдельное издание «Тимура», а заодно и еще не отснятый фильм - все повисало в воздухе.
Он жил за городом - его вызвали в редакцию. После недавнего успеха он сиротливо сидел в коридоре, выслушивая бесполезные сочувствия и терпя любопытные взгляды.
К счастью, редактор «Пионерки» Андреев, взяв рукопись «Тимура», пошел прямо к Емельяну Ярославскому, который при всей своей занятости на другой же день прочитал повесть, не обнаружил в ней ничего вредного.
Наоборот, похвалил - и печатание возобновилось.
А рецензии шли своим чередом.
«Команды Тимура», может быть, в действительности и не было, - читал он в статье «Воспитание романтикой», - но она могла быть. Гайдар увидел ее в настроении наших ребят… И эту подслушанную им романтическую форму детской инициативы он, в свою очередь, подсказал детям».
«Новая повесть Гайдара, - говорилось в другой статье, - еще не напечатана отдельной книгой, а уже во всех дворах носятся ребята с «тимуровскими» красными звездами на груди».
Тем временем был закончен фильм. Разумный прислал телеграмму:
«Картина принята дирекцией хорошо «секретарем ЦК ВЛКСМ» Михайловым прекрасно поздравляю успехом».
Он не разделил этих восторгов: «Смотрел «Тимура», - применение на практике т. н. «советов профессора Кронфельда», - пометил в дневнике.
Ничего, кроме горечи, применение «советов» у него не вызвало. А над фильмом продолжал думать.
«Ошибка «Тимура», - записал он.
– Ольга сразу берет неправильный тон. Пленники очень плохо выходят при освобождении. Но это мелочи».
Что же не мелочи?
«Засорен диалог. Надо впредь работать лучше. Перестроить всю манеру (актерскую) разговора. Надо проще».
Это он делал рабочие выводы для себя.
Из всех исполнителей ему больше всего понравилась Катя Деревщикова: Женя получилась у нее такой, какой он Женю себе и представлял.
«Картина, - отмечал, - прошла с успехом, но много в ней недостатков».