Газета День Литературы # 137 (2008 1)
Шрифт:
А когда наступило утро и солнце поднялось над крышами домов, Зайцев помчался не в свои следственные камеры, кабинеты и коридоры, помчался он в общежитие, где, как ему казалось, уже измаялся от ожидания бомжара.
— Завтракал? — вместо приветствия весело спросил следователь.
— Не принесли, — Ваня развёл руки в стороны.
— Ха! Размечтался! Буфет — третья дверь направо.
— Не
— Пошли.
Тощая завитая буфетчица опять подала им котлеты с макаронами, салат из подвявшей капусты и компот из сухофруктов.
— Очень вкусно, — похвалил завтрак Ваня.
— Во всяком случае съедобно. И полная гарантия, что не отравишься.
— И я о том же, — смиренно ответил бомжара и вытер салфеткой рот.
Зайцев порывисто поднялся, сдвинул стул в сторону и, не оглядываясь, направился к выходу.
— Слушаю тебя внимательно, — сказал он, когда они вернулись в комнату Вани. — С чего ты взял, что пропал альбом с марками? Что он в пластмассовой обложке серого цвета? Что он толще всех остальных альбомов?
— Видишь ли, капитан… Мебельная промышленность нашей страны не достигла того высокого уровня, который позволял бы скрывать следы преступления. Ты со мной согласен?
— Целиком и полностью, как говаривали наши вожди недавнего прошлого. Продолжай.
— Шкаф у нашего коллекционера самодельный. Он заказывал его по размеру простенка. Доски для шкафа были, может быть, неплохо обработаны. И даже покрыты лаком. Но после лакирования доски положено продраивать шкуркой. А их не продраили. В результате мелкие ворсинки дерева от лака вздыбились и превратились в своеобразный наждак. Невидимый и как бы несуществующий. Который и обдирает обложку, когда хозяин засовывает свой бесценный альбом в щель между стенкой шкафа и другими альбомами. А на полке пыль, а на пыли полоски от обложки. Полоски эти и показывают, какой толщины альбом там иногда стоял.
— Как понимать это твое "иногда"?
— Поскольку в наличии пыль, значит, частенько это место пустует. Серый альбом далеко не всегда стоял на полке, для него у хозяина было местечко другое. Тайное. А в тот вечер он, похоже, показал альбом гостю. В этом была его самая большая ошибка в жизни. Кстати, а ты знаешь, капитан, как гадают на кофейной гуще?
— Понятия не имею! — резковато ответил Зайцев.
— Напрасно. Это большое упущение в твоём образовании и профессиональной подготовке. После того, как кофе выпито, чашку переворачивают вверх дном и ставят на блюдечко, давая гуще стечь вниз. Потёки гущи на внутренней поверхности чашки застывают в самых причудливых формах. При хорошем воображении там можно увидеть кладбищенские кресты, женские фигурки, детские головки и даже всевозможные непристойности.… По этим картинкам и предсказывают будущее. Помнишь чашки на журнальном столике?
— Ну, были две чашки… Что из этого следует? —
— А внутри кофейная гуща.
— Да, чашки были немытые. Хозяин не успел ополоснуть, а убийце было не до них.
— Как выглядели в них потёки гущи? Не помнишь… Бывает, — уже с некоторым сожалением произнёс Ваня. — В чашке, из которой пил убийца, явственно просматривается крест. Это было предупреждение. Но злодей не увидел креста, или же пренебрёг этим знаком, не поверил высшим силам, которые пытались остановить его от безрассудного поступка.
— А может, гадал хозяин?
— Нет, капитан, — твёрдо сказал бомжара. — Посмотри на снимок — обе чашки стоят на столике со стороны убийцы.
— А почему ты решил, что из чашки с крестом пил именно убийца? Может, из неё пил хозяин? И тогда крест полностью оправдал свое появление-знамение.
— Из чашки с кофейным крестом пил убийца — на ней нет отпечатков пальцев. Ничьих. А на другой — отпечатки пальцев хозяина.
— С чего ты всё это взял, Ваня? — с такой улыбкой спросил Зайцев, будто ему удалось, наконец, в чём-то уличить бомжару.
— А ты сам мне это сказал, капитан, — Ваня вскинул руку вверх и чуть в сторону, как это делали когда-то греческие боги, наблюдая с Олимпа за людскими глупостями. — Вчера. Сказал, что хозяин пил из надколотой чашки.
— И что же из этого следует?
— Выводы можно делать разные… Но в нашем случае более других напрашивается такой… Убийца — человек суеверный. Задумав кошмарное преступление, он не может устоять, чтобы ещё раз не свериться с приметами. Вообще-то, все мы суеверные, все хотим ощутить поддержку высших сил…
— Значит, ты мне предлагаешь из двенадцати человек найти самого суеверного?
— Можно пойти и по этому пути, но не стоит, — раздумчиво произнёс бомжара. — Ночью с божьей помощью мне открылось нечто более важное. Думаю, что уже к вечеру ты можешь защёлкнуть неотвратимые свои наручники на вздрагивающих от ужаса руках убийцы. Ничего, что я выразился так красиво?
— Да выражайся, Ваня, как тебе угодно! Только побыстрее!
— Спешат, капитан, только при ловле блох, — с почти неуловимой назидательностью произнёс Ваня. — А при ловле опасных преступников следует соблюдать осторожность.
— Могут убить? — понизив голос, спросил Зайцев.
— Могут слинять, — на этот раз в голосе бомжары назидательность прозвучала уже вполне откровенно.
— Ваня, — следователь помолчал. — Наручников у меня в достатке и все они в рабочем состоянии. Только скажи мне, пожалуйста, на чьих шаловливых ручонках я могу их защёлкнуть?
— Ты помнишь все двенадцать подозреваемых?
— Они стоят у меня перед глазами! Днем и ночью! Как живые!