Газета День Литературы # 68 (2002 4)
Шрифт:
Жертва великая, ибо одно — отвечать за себя, и совсем другое — брать на себя ответственность за поступки других.
И горько знать, что ты — ответчик
За всех, окончивших игру:
То лечит время, то калечит
На роковом своём ветру.
Вторая часть —
Лето бабочки забинтовали — кончается белое лето.
Перегружено сердце, исчерпан надежды запас —
И на кончиках стрелок секунды, как капли рассвета,
Безымянные ангелы ещё не оплакали нас.
Здесь другие краски. Здесь другое всё. Здесь время не течёт — оно капает. Это капли, и в них отражается свет. Это душа отрывается от земли. Это сон забвения.
Или мир погибает во мне,
Или я в нём уже погребён.
Мир постепенно теряет свои очертания, он по-прежнему катится в катастрофу, но уже отдельно — у земли катастрофа своя, у человека — своя. Время ещё не пришло.
Тишь задышит — и вдруг захлестнёт
Мою душу и волей, и далью,
Где космический ветер темнот
Стиснул всё окаянной спиралью.
Но "чаша дней моих накренена" , и на волны Леты одно за других опускаются воспоминания, и воды забвения принимают их — одно за другим.
И на обратной мира стороне,
Любимая, пригрезишься ты мне.
В бездонной, переменчивой дали —
Твой образ будет весточкой с земли,
Где ты живёшь у времени на дне
В забытой, летаргической стране.
И третья часть — седьмая чаша. Последняя чаша гнева Господня и порог, за которым — Вечность.
И кажется — мгновенье
И, пламенем обвит,
Погибель и спасенье
Архангел протрубит.
Здесь остаётся не просто "полшага" до бездны, здесь
Ангела-хранителя крыло
Путь мне сквозь вселенную прожгло.
Уже нет препятствий, нет ничего, что бы помешало подниматься дальше.
Слились даль и дорога,
Как бы со слогом слог;
Где вечность слышит Бога,
И слышит вечность Бог.
Дальше всё становится легко:
И приснилось мне, как наяву:
Каплей дождевою по стеклу
Я куда-то в ветер и траву
Из земного времени теку.
Душа, очищенная прежде покаянием, отрешённая от суетного мира, становится светом:
Бессмертную дорогу
Во тьме ночной ища,
Горит душа — как Богу
Зажжённая свеча.
"Седьмый Ангел вылил чашу свою на воздух: и из храма небесного от престола раздался громкий голос, говорящий: совершилось!" (Откровение Иоанна Богослова, 16, 17)
И время остановилось.
Где-то в вышине душа поднимается к Богу, чтобы жить во времени неземном. Это уже совсем другая история, и каждый из нас в свой час поймёт, что это значит.
Душа поднимается к Богу, — а здесь, на земле, остаются солнечные зайчики, брызги света, долетевшие из поднебесья, — потому что люди не уходят без следа. Остаются стихи, остаётся память.
И если кажется, что не осталось ничего, — это вина живых. Шедших рядом, но потерявших Путь.
Елена Голунова МОЙ ЕДИНСТВЕННЫЙ, МОЙ САМЫЙ СТАРШИЙ БРАТ
Елена Голунова заканчивает Литературный институт.
На занятиях семинара прозы, который я веду, рассказы и очерки Е.Голуновой оценивались неоднозначно, что вполне естественно: даже у опытных писателей одни вещи получаются лучше, другие хуже. Но неизменно похвальный отклик встречала её верность, если не сказать приверженность, одной теме — жизненной судьбе тех "старших братьев", кто прошёл Афган и Чечню. Тема — ой какая нелёгкая, и я хочу пожелать Лене доброго пути на этой каменистой стезе.