Газета День Литературы # 77 (2004 1)
Шрифт:
Понесли куда попало...
Певчий ветер полон пыли.
Что упало, то пропало...
Только губы любы были.
"Черную дыру" самоубийственного для бытия в России и бытия России эгоцентризма уничтожить, "закрыть" — нельзя. Но если осознать падение в нее именно как падение, а не "естественный ход вещей", то оно преодолимо.
Владимир Винников ГЕРОЙ, ИМПЕРАТОР, ЦАРЬ...
Павел
Павел КРУСАНОВ. Бом-бом, роман.— СПб.: Амфора, 2002, 270 с., 3000 экз.
Параметры орбиты, на которую выходит литературный проект под кодой "Павел Крусанов", заметно отличаются от расчетных. Чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться с критическими откликами на два последних романа этого автора. "Укус ангела" был встречен если не восторженно, то во всяком случае со всеобщим — что "слева", что "справа" — интересом. "Бом-бом" тоже был прочитан, однако реакция на него оказалась куда "ниже градусом". Так что есть повод задуматься о причинах такого различия.
Существует старая притча о том, как трижды, ни разу не опорожняя, доверху наполнить одну и ту же бочку. Сначала ее необходимо загрузить камнями, потом — засыпать песком и, наконец, залить водой. Всякий раз бочка оказывается "полной", но — по-иному. После выхода романа "Бом-бом" большинству критиков показалось, что автор на их глазах засыпает "патриотическим песком" бочку, уже доверху заваленную однажды "имперскими глыбами" "Укуса ангела".
"Во-первых, очевидно, что Крусанов пишет под сильным влиянием Павича. Во-вторых, он продолжает сочинять в жанре альтернативной истории, который уже порядком поднадоел. В-третьих, как это часто бывает, новая книга оказалась несколько вялым и мутным развитием тем предыдущего романа" (Александр Чанцев, "Еженедельный журнал").
"Как писала по поводу прошлогоднего "Укуса ангела" казахская интернет-страничка АРБА: "герои явно произошли от внебрачных связей героинь Павича и героев Акунина". Это остается верным и для "Бом-Бома" (Евгений Иz).
"Павлу Крусанову, в силу его личных убеждений, всё равно, каким способом утверждать вселенскую миссию России: проявит ли она кровожадность, покорив весь мир, включая преисподнюю, как это было в романе "Укус ангела", или, напротив, готовность спасти всё, что шевелится,— как в свежеиспеченном романе "Бом-бом" (Татьяна Шоломова, "Час пик").
Если эта логика верна, то в ближайшей перспективе должен бы состояться и третий акт действия, а именно заливание всё той же бочки некой иной субстанцией — скажем, водой. Крусанов подобной возможности вовсе не отрицает. "Есть, частично уже исполненный, замысел двух следующих романов, которые вкупе с "Укусом ангела" составят своего рода трилогию, не связанную ни сюжетно, ни сквозными персонажами. В идеале должна сложиться этакая гегелевская триада: тезис, антитезис и синтез. Если, конечно, Господь попустит" (из интервью Владимиру Ларионову и Сергею Соболеву, "Питерbook").
Итак, разница восприятия двух крусановских романов и реакции на них может быть — хотя бы отчасти — объяснена тем, что "Бом-бом" был воспринят как не слишком удачный "ремикс" "Укуса ангела". А что происходит, если вдруг, как в моем невольном случае, абстрагироваться от их реальных литературно-исторических отношений?
А это впечатление, чего греха таить, во многом было вызвано "феноменом Путина", который меньше чем за год из политического небытия на волне имитации "державного патриотизма" ("мочить в сортире") вознесся — пусть и формально — к вершинам российской власти.
"В России всё чрезвычайно быстро и лихо меняется. Прошло всего несколько месяцев: тональность средств массовой информации преобразилась до неузнаваемости. Все построились в шеренгу, втянули животы, посуровели, подняли подбородки и повернули их направо..." (Василий Пригодич, 25 июня 2001 года).
Иными словами, "призрак бродит по России, призрак Империи", сгущаясь то в образ Путина, то в образ главного героя крусановского "Укуса ангела", "сакрального императора, великого варвара-воина Ивана Никитовича Некитаева". А уж поскольку и Путин, и Крусанов вышли из Санкт-Петербурга, единственной истинной столицы Российской империи, то литературно-политические параллели напрашивались сами собой.
"Империя показана здесь не такой, какой ее хотелось бы видеть нашим мечтателям, а такой, какова она на самом деле. Не как противоположность хаоса, а как его продолжение — локализованный и персонифицированный хаос... Роман Крусанова наносит мощный удар по так называемой "нео-имперской" литературе, воспевающей мощную поступь Империи, ее объединяющую силу и красоту иерархической пирамиды, увенчанной сияющей персоной богоданного Императора..." (Василий Владимирский).
"Расценивать книгу как "мощный удар по так называемой "нео-имперской" литературе" может только очень неумный человек ибо это никакой не удар, а мощное подстрекательство" (Алексей Борисов).
"Роман создавался явно до невероятного возвышения В.В.Путина, но как это "подверстывается" самой русской жизнью к личности и судьбе Президента России. О, как поразительно предугадал художник сегодняшнее состояние России: люди устали от тяжкого бремени безграничной свободы, постоянного произвольного выбора, шеи тянутся под ярмо, со всех сторон слышатся просительные крики: "Владимир, владей нами, мы — твои холопы неразумные". Молчит, молчит Владимир Владимирович, но что-то он скажет: нация требует" (Василий Пригодич).
"Павел Крусанов и его книга "Укус ангела" — первая проба ценителей имперских сапог в области изящной словесности.
Первое, что нужно заметить по поводу сочинения Крусанова, — в отличие от большинства своих предшественников, данный автор явно опасается порывать всякие связи с безопасной постмодернистской механикой, весь пафос книги, выстраивающей вполне определенную идеологию ("ожидание Вождя"), в любой момент может быть объявлен очередной интертекстуальной игрой (если вдруг произойдет ошибка в угадывании конъюнктуры), для чего текст обильно усеян разнообразными цитатами, а также ироническими ходами а-ля Виктор Пелевин. Подобная авторская тактика напоминает поведение деревенского деда из "Белой гвардии", в запасе у которого всегда были припасены и "уси побигли до Петлюры", и "виноват, ваше Высокопревосходительство" (Дмитрий Ольшанский).