Газета "Слова и дела" №8-9 от 19.08.2014
Шрифт:
Владимир БУШИН
P.S. Мне могут сказать, что я уж очень резко пишу о «почетном ветеране России». Возможно, но, во-первых, у меня речь идет лишь об одной мало кому известной личности районного масштаба, а он поносит известных всей стране людей, скопом - всех советских руководителей, имеющих немалые заслуги перед страной. Во-вторых, он и сам за словом в карман не лезет. Так, об одном ветеране пишет: «бесчестный поступок… Каким же бесстыдством и цинизмом надо обладать…» А обращаясь к Владимиру Карпову белокрылый Ащин вопрошает: «Зачем писать было, если стыдно станет перед потомками?». Что потомки!.. Но неужели самому-то не стыдно за своё убогое враньё перед современниками. Хотя бы перед женой, детьми, внуками?..
ИСТОРИЯ
ПОЛЬСКИЕ
Дипломатия, разведка и вооруженное подполье польского эмигрантского правительства против СССР (1941-1945 гг.).
Храбрейшими из храбрых слишком часто руководили гнуснейшие из гнусных.
У. Черчилль
Цитата в эпиграфе взята из известной книги У. Черчилля «Вторая мировая война» (М., Военное издательство, в 3-х томах, т. 1-й, с. 147.). Негодование именитого подданного британской короны вызвало непредусмотренное мюнхенскими соглашениями подключение Польши к разделу Чехословакии в 1938 г.
Сговор поляков с Гитлером по поводу захвата Польшей одной из чехословацких областей выглядел как фактическое поощрение последующей германской агрессии в Европе, что дискредитировало «умиротворителей» из Лондона и Парижа в глазах антифашистски настроенной европейской общественности. При этом польское правительство не только не посчитало нужным согласовать упомянутые действия с «гарантами» своей безопасности, но даже отказалось принять’ их представителей, жаждавших получить соответствующие разъяснения. «Немцы были, - писал далее У. Черчилль, - не единственными хищниками, терзавшими труп Чехословакии» (там же, с. 146.).
Последующие события лишний раз подтвердили, что вероломство - не исключение, а правило для внешней политики выпестованных Англией и Францией буржуазных режимов Польши.
Особенно остро зловещие метаморфозы поведения правительства Польши в изгнании (в Лондоне) ощущало советское руководство в период Великой Отечественной войны, когда СССР и лондонские поляки оказались «в одной лодке» под названием «Антигитлеровская коалиция».
Но прежде чем перейти к описанию антисоветской деятельности польского эмигрантского правительства, пожалуй, целесообразно напомнить читателю, как правящая элита этой страны осела в Лондоне. Тем более, что ее работа против Советского Союза проходила с ведома, а порой - по инициативе правительства Великобритании, возглавлявшегося к тому времени уже У. Черчиллем. Тем самым деятелем, который в 1938 г. был так взбешен «неджентльменским» поведением поляков.
По иронии судьбы в 1939 г., вскоре после чехословацкой трагедии, Польша сама подверглась агрессии со стороны ее бывшего «партнера по наведению порядка» в Европе - гитлеровской Германии. А шляхетская правящая элита (аристократическая прослойка высшего политического руководства Польши, состоявшая из лиц дворянского происхождения либо мнящих себя таковыми), отбросив прошлогодний гонор, бежала в Париж. Созданное там правительство Польши в изгнании возглавил генерал В. Сикорский, еще до войны эмигрировавший во Францию из-за острых разногласий с диктатором Пилсудским. Но в 1940 году немцы разгромили Францию и «убежденному франкофилу» пришлось менять ориентацию: эмигрантское правительство перебралось в Лондон,
Вскоре после нападения гитлеровской Германии на нашу страну Советское правительство направило послу СССР в Великобритании И.М. Майскому поручение немедленно заключить с представителем польского эмигрантского правительства в Лондоне пакт о военной взаимопомощи. На переговорах, организованных на «нейтральной территории» - в британском форин-офис, польскую сторону представляли премьер-министр генерал В. Сикорский и министр иностранных дел А. Залесский.
«Мировоззрение генерала Сикорского, - писал в своих мемуарах Майский, - располагалось между умеренным либерализмом и умеренным консерватизмом буржуазного толка… Около него всегда вертелось слишком много сугубо реакционных фигур, которые прикрывались его именем и которых он по слабости характера не умел поставить на место. Вот почему «правительство Сикорского» (как, впрочем, и последующие эмигрантские правительства.
– Г.Е.) оставило о себе так много печальных воспоминаний... В нем (Сикорском.
– Г.Е.)... все-таки был силен агрессивно-империалистический дух. Ему не хватало политического реализма, «романтика» старых шляхетских традиций крепко держала его в своих руках» (И.М. Майский. Воспоминания советского дипломата. Ташкент.
– 1980, сс. 496, 499).
Переговоры с поляками проходили очень тяжело. Напряженные споры и острая полемика сторон не раз ставили мероприятие на грань срыва. Серьёзное противостояние вызывала проблема границ послевоенной Польши, в рамках которой польская делегация подразумевала, конечно, возвращение Польше захваченных ею в 1920 году прошлого столетия и освобожденных Красной Армией в 1939-1940 гг. западных земель Украины, Белоруссии и Литвы.
Тем не менее 30 июля 1941 г. советско-польский договор был подписан Майским и Сикорским. (Там же, с. 499)
Необходимо при этом отметить следующее: утверждение Майского в его книге о том, что «было решено в пакте вообще не касаться вопроса о границах польского государства», а также необъяснимое замалчивание автором мемуаров содержания статьи 1 договора не должно создавать у читателя впечатления, что поляки тогда отказались от территориальных притязаний. Ведь ст. 1 договора гласила: «Правительство СССР признает советско-германские договоры 1939 года касательно территориальных перемен в Польше утратившими силу...». Как мы видим, термин «границы» устранен, а польские территориальные притязания остались. В той тяжелой военно-политической обстановке Советский Союз вынужден был идти на уступки.
Соглашением предусматривалось восстановление дипломатических отношений между обоими правительствами и оказание друг другу всякого рода помощи и поддержки в войне против гитлеровской Германии. В ст.4 договора выражается согласие Правительства СССР на создание на территории Советского Союза польской армии под командованием, назначенным польским правительством с согласия Советского правительства. При этом предписывалось действовать в оперативном отношении под руководством Верховного Командования СССР, в составе которого будет состоять представитель польской армии. Детализацию темы военного сотрудничества предлагалось рассмотреть в последующем соглашении. К договору прилагался протокол следующего содержания: «Советское Правительство предоставляет амнистию всем польским гражданам, содержащимся ныне в заключении на советской территории в качестве ли военнопленных или на других достаточных основаниях, со времени восстановления дипломатических отношений». (Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны. М, 1944. Т. 1., сс. 121-122).
Факт подписания этого договора вызвал серьезный кризис в польском эмигрантском правительстве и подчиненном ему подполье на родине. В знак протеста ушли в отставку несколько министров, в том числе глава внешнеполитического ведомства А. Залесский, место которого занял Э. Рачинский.
В августе 1941 года в Москве открылось посольство правительства Польши в изгнании во главе с посланником В. Котом (впоследствии - послом), была объявлена амнистия польским гражданам в СССР и состоялось подписание Военного соглашения между Верховным Командованием СССР и Верховным командованием Польши (14 августа 1941 года). В указанном документе, в целом довольно четко конкретизировавшим процесс создания польской армии на территории СССР, к сожалению, в пункте «в» статьи 2 не столь четко (если учитывать ненадежность партнера) были изложены обязательства польской стороны. Судите сами. Пункт гласил: «она (польская армия на территории СССР.
– Г.Е.) будет предназначена для совместнойс войсками СССР и иных союзных держав борьбы против Германии». Выделенный автором настоящей публикации фрагмент документа не так безобиден, как кажется на первый взгляд. Если польская армия, как это следовало из всех первоначальных заявлений руководства польской эмиграции и ранее подписанного ею соглашения, создавалась на советской территории именно для войны на Восточном фронте и именно совместно с Красной Армией, то причем здесь «войска иных союзных держав»? Ведь на советско-германском фронте не было ни английских ни американских войск. Похоже, эта «юридическая лазейка» нужна была польской армейской верхушке на случай отказа советской стороны разрешить будущую переброску армии Андерса в распоряжение западных союзников. Предположение не покажется далеким от истины, если мы, забегая вперед, посмотрим, как Андерс ухитрился по-своему толковать, например, некоторые положения ст.7 указанного соглашения. Статья гласила: «Польские армейскиечасти будут двинуты на фронт по достижении полной боевой готовности (выделено мною.
– Г.Е.).