Газета "Слова и дела" №8-9 от 19.08.2014
Шрифт:
Несмотря на происки антисоветских и антинародных сил, польский народ создавал свои новые органы власти и вооруженные силы. В процессе освобождения страны были образованы Польский комитет национального освобождения (ПКНО), преобразованный позднее во Временное правительство Польши, Польская крайова рада народова (ПКРН) и Войско Польское (ВП).
В этот период польское эмигрантское правительство предпринимало последние отчаянные попытки добиться своего участия в управлении освобождавшейся от оккупации родиной. Польский премьер С. Миколайчик обратился через Черчилля к Сталину с просьбой разрешить эмигрантским вооруженным силам поучаствовать в освобождении Польши. Советский лидер ответил отказом. Желание эмигрантской шляхты повоевать на советско-германском фронте запоздало, по крайней мере, на два года, если вести отсчет со времени эвакуации армии Андерса из СССР. (Поляки вновь осуществляли «пробежку», но уже позади «паровоза», на этот раз - советского). В отношении же формирования правительства в Польше Сталин посоветовал Миколайчику обратиться в орган исполнительной власти Польши ПКНО.
В августе и октябре 1944 г. в Москве
Судьба послевоенной Польши оставалась предметом напряженных дискуссий и на Крымской (февраль 1945 г.) конференции трех великих держав - СССР, США и Великобритании. Проект Сталина о послевоенных границах Польши в части, касающейся советско-польской границы, основывался на так называемой «линии Керзона» и был одобрен главами делегаций союзников с рядом оговорок (незначительные отклонения границы в пользу Польши). Острейшая политическая борьба разгорелась на конференции при обсуждении вопроса об органах власти в послевоенной Польше. США и Англия по-прежнему поддерживали дипломатические отношения с польским эмигрантским правительством в Лондоне, возглавлявшийся в то время Т. Арчишевским. Правительство было оторвано от процессов, происходивших на родине, не представляло польский народ, враждебно относилось к Советскому Союзу, не признавало «линии Керзона» в качестве послевоенной границы Польши.
В то же время Советский Союз признавал Временное правительство, образованное в самой Польше и пользовавшееся поддержкой широких масс населения страны. Попытки союзников рассматривать в качестве безальтернативного варианта государственной власти в Польше эмигрантское правительство, а когда предложение не прошло, протащить идею создания в Польше нового правительства, в которое Черчилль надеялся внедрить большинство «своих людей» типа Миколайчика, были решительно отвергнуты Сталиным. В конце концов представители западных держав вынуждены были пойти на принятие компромиссного решения: признание Временного правительства Польши при условии его реорганизации. В принятом конференцией соответствующем документе реорганизация означала включение в существующее правительство «демократических деятелей из самой Польши и поляков из-за границы», при этом не было никакого упоминания о польском эмигрантском правительстве. Указанный вариант решения устраивал советскую сторону, поскольку давал возможность включать в правительство Польши и деятелей польской национальности, находившихся на территории СССР, чем советское руководство впоследствии и воспользовалось. Реорганизованное правительство, получившее название «Временное правительство национального единства», в большинстве своем состояло из деятелей, лояльных Советскому Союзу. В июле 1945 г. Великобритания и Соединенные Штаты вынуждены были отказаться от дальнейшего признания польского эмигрантского правительства в Лондоне (История внешней политики СССР. Т.1. 1917-1945. Наука, Москва, 1980, сс. 475-476).
Особое внимание в контексте враждебной Советскому Союзу политики польского эмигрантского правительства в период Великой Отечественной войны следует уделить так называемой «Катынской проблеме». Известная антисоветская провокация, осуществленная гитлеровцами в 1943 г. и поддержанная тогда эмигрантской шляхтой, а ныне - буржуазным правительством Республики Польша, - до сих пор, по истечении 70-ти с лишним лет, будоражит умы политиков, общественных деятелей и просто граждан обеих стран, является препятствием для нормализации отношений между нашими государствами и народами.
Поэтому автор выделил катынскую тему в самостоятельный раздел и поместил (в нарушение хронологии событий) в заключительную часть перечня фактов предательства лондонских поляков по отношению к Советскому Союзу, их пособничества гитлеровцам в период 1941-1945 гг. Тем самым подчёркивается, что присоединение польского эмигрантского правительства к геббельсовской провокации - не какая-то ошибка шляхетской правящей элиты, а очередной сознательный акт вероломства по отношению к восточному союзнику.
Поляки, якобы сразу поверив гитлеровской версии о вине НКВД за катынскую трагедию, отказались дожидаться результатов советского расследования. И не удивительно. Семена нацистской провокации, подброшенные в обильно удобренную антисоветизмом политическую почву шляхетской правящей элиты в Лондоне, дали ядовитые плоды немецко-польского пропагандистского гибрида. Указанная провокация явилась настоящей находкой для эмигрантского сборища.
Поскольку освещение этой темы в настоящей публикации имеет целью лишь раскрытие роли членов польского эмигрантского руководства в реализации геббельсовского замысла окончательно расстроить советско-польские отношения и внести раскол в ряды антигитлеровской коалиции, нет необходимости подробно останавливаться на доказательствах вины гитлеровцев в указанном злодеянии. Потому что выводы, сделанные 70 лет назад (январь 1944 г.) Специальной Комиссией СССР по результатам установления и расследования обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров в 1941 году («Комиссия Бурденко»), нашли в последующие десятилетия прямое или косвенное подтверждение дополнительными данными свидетелей, архивов и судебных процессов, вскрытием фальсификаций в доказывающих материалах апологетов германской версии события и публикациями результатов исследований проблемы отечественных и зарубежных авторов (Ю. Мухин, В. Илюхин, В. Сахаров, В. Швед, Ю. Слободкин, израильтянин А. Шнеер, коллектив ученых Рабочего университета им. И.Б. Хлебникова и др.). Особо следует отметить поистине титаническую работу ныне покойного бывшего депутата Госдумы РФ В. Илюхина, писателя Ю. Мухина, профессора МГУ В. Сахарова и ряда других исследователей проблемы по разоблачению фальсификаторов события, доведению правды о катынской трагедии до российских органов государственной власти, судебных инстанций и общественности. Не случайно Ю.И. Мухин и Ю.М, Слободкин отмечают: «Таким образом., в России шесть судов, включая Конституционный, рассмотрели те документы, которые Европейским судом по правам человека были положены в основу при вынесении решения по делу «Яновец и другие против России» (Иск к РФ 11-ти родственников, погибших в Катыни польских военнопленных с требованием признать последних «жертвами сталинского террора».
– Г.Е.). Ни один из этих судов не признал содержащиеся в этих документах сведения соответствующими действительности, а Тверской суд г. Москвы установил «факт расстрела пленных польских офицеров немцами в 1941 году общеизвестным, никем не опровергнутым фактом». (Ю.И. Мухин, Ю.М. Слободкин, Катынь и приговор Нюрнбергского трибунала, СИ, N7, 12.02.13 г.).
Хотя в период существования социалистической Польши советско-польское противостояние по указанному вопросу в целом было прекращено, отдельные попытки реанимировать проблему с обеих сторон возникали. Так, Хрущев в процессе пресловутой борьбы с «культом личности» предлагал тогдашнему лидеру Польши Гомулке возложить ответственность за гибель польских военнопленных в Катыни на Сталина, но получил категорический отказ. В 1990 г. немецкую версию трагедии с подачи тогдашнего Президента Польской Народной Республики В. Ярузельского официально принял Президент СССР М.С. Горбачев, а впоследствии этой же линии придерживались все руководители буржуазных режимов Польши и Российской Федерации. При этом представители отечественной правящей элиты преследовали свои эгоистические цели: самоутверждение на руинах Советского Союза и на прахе Сталина, законодательное запрещение или разложение коммунистического движения в стране, предотвращение польского вето на вступление РФ в западные экономические структуры, в частности - в ВТО и пр., а польская сторона - оправдание свержения в стране социалистического строя, своего разворота от России к Западу, а также возможность списать многомиллиардный долг Польши Советскому Союзу за счет легитимации компенсаций родственникам погибших в Катыни польских военнопленных и т.д. Любые временные успехи в достижении подобных целей несовместимы с тем долговременным историческим ущербом, который наносится авторитету обеих стран, взаимоотношениям их народов и последствия которых придется «расхлебывать» будущим поколениям.
Но вернемся ко времени Катынской провокации. 13 апреля 1943 года «Радио Берлина» передало сообщение германских оккупационных властей из Смоленска об обнаружении массовых захоронений 11 тысяч (в процессе германо-польской пропагандистской кампании эта цифра постепенно возрастала и достигла 22 тысяч) польских офицеров, якобы ставших «жертвами ГПУ» в 1940 году. 15 апреля Совинформбюро выступило с заявлением «Гнусное измышление немецко-фашистских палачей», в котором говорилось, что бывшие польские военнопленные в 1941 г. находились на работах близ Смоленска, а после отхода советских войск попали вместе со многими жителями Смоленской области в руки немцев и были убиты. Однако на следующий день было опубликовано коммюнике министра национальной обороны польского эмигрантского правительства М. Кукеля, который принял «на веру» нацистскую версию произошедшего и потребовал проведения расследования на месте Международным Красным Крестом (МКК). Обращение в МКК 17 апреля было рассмотрено и утверждено на заседании Правительства Польши в изгнании. Резкая реакция Москвы на предательскую акцию лондонских поляков по отношению к члену антигитлеровской коалиции не заставила себя долго ждать. Уже 19 апреля газета «Правда» опубликовала передовицу под заголовком: «Польские сотрудники Гитлера», которая разоблачала участие польского эмигрантского правительства в антисоветской провокации гитлеровцев. 21 апреля 1943 г. глава Советского правительства И.В. Сталин проинформировав У. Черчилля о поведении польского эмигрантского правительства, писал: «...правительство г. Сикорского в угоду тирании Гитлера наносит вероломный удар Советскому Союзу. Все эти обстоятельства вынуждают Советское Правительство признать, что нынешнее правительство Польши, скатившись на путь сговора с гитлеровским правительством, прекратило на деле союзные отношения с СССР. На основании всего этого Советское Правительство пришло к выводу о необходимости прервать отношения с этим правительством».
Аналогичную по содержанию телеграмму советский лидер направил и президенту США Ф. Рузвельту.
«Мы, конечно, будем энергично противиться, - писал Черчилль Сталину 24 апреля, - какому-либо расследованию Международным Красным Крестом или каким- либо другим органом, на любой территории, находящейся под властью немцев. Подобное расследование было бы обманом, а его выводы были бы получены путем запугивания. Г-н Иден сегодня встречается с Сикорским и будет с возможно большей настойчивостью просить его от всякой моральной (если бы только моральная - там еще и политическая.
– Г.Е.) поддержки какого-либо расследования под покровительством нацистов. Мы также никогда не одобрили бы каких-либо переговоров с немцами или каких-либо контактов с ними».