Газета "Своими Именами" №11 от 02.11.2010
Шрифт:
По чьему-то указанию нашему полку было приказано закрепиться на склоне возвышенности. Если смотреть с этой позиции, по фронту слева - лес, справа - деревня. Мне показалось, мы заняли невыгодную позицию. На наше счастье вечером нас сняли и повели навстречу противнику. Усталые, не спавшие, но накормленные вкусным солдатским обедом, мы шли строем в западном направлении с незначительным отклонением на юг. Шли тихо, без разговоров - создавать даже небольшой шум было запрещено. Прошли несколько километров по лесистым местам. Перевалило за полночь, когда увидели впереди строения - похоже, деревня. На какой-то улице остановились. Кругом тишина, не слышно даже пения ночных птиц. Командир взвода Иванов, теперь товарищ гвардии лейтенант, подозвал к себе командиров отделений и дал приказ устроиться на отдых, для чего занять пустующие
Не могу сказать, сколько часов мы отдыхали - у меня не было часов: не в моей татарской натуре снимать с убитых, в качестве трофея, личные принадлежности.
Я захотел на двор по большой нужде. Вышел, а на улице стоит густой апрельский туман, хоть фонари навешивай на него.
Прошел от хаты несколько шагов в сторону сараев для скота. Сел, но не успел закончить дело, как услышал доносящиеся с улицы звуки стрельбы из автоматов. Прямо около нашего дома взорвалась граната. "Безоружный боец - как дурак", - ругая себя таким образом, я поднял солдатские штаны и побежал назад. Остававшиеся дома ребята с радостными криками встретили меня: они думали, что я погиб. Завязавшийся бой закончился в нашу пользу, ибо немецкие оккупанты все находились в пьяном угаре после вечернего принятия украинского самогона.
В результате разбора обстоятельств неожиданной встречи с противником была установлена следующая наша ошибка. Передовой отряд противника вошел в село рано вечером и затем пьянствовал до половины ночи: наверное, отмечал победу над сороковой нашей армией. Немцы поставили часовых патрулировать около моста.
Наш батальон после захода в село тоже поставил часовых - на окраине улицы. Ошибка заключалась в том, что если бы мы предварительно отправили разведку в село, то, обнаружив немцев, могли бы голыми руками уничтожить пьяных фашистов или взять их в плен. В то время, когда наши входили в село, фашисты лежали пьяные. На рассвете же около моста (мы только потом узнали, что имеется мост) два представителя противоположных войск неожиданно встретились. Узнав, кто есть кто, они открыли автоматный огонь. Все улицы были наводнены военными представителями воюющих стран.
В условиях густого тумана мы не могли точно опознать, где наши, а где враг, и стреляли в ту сторону, откуда слышалась немецкая речь. Иногда расстреливали пьяных немцев в упор. Бежали согнувшись - так легче сориентироваться, кто около тебя.
Когда установилось затишье, мы отошли на несколько сотен метров от села в сторону леса.
Вот такая неожиданная встреча с противником состоялась в апреле на Курском выступе, на окраине большого села Тамаровки.
Передовой или головной отряд противника не пошел за нами - успокоился. Мы начали строить огневые позиции, закрепили занимаемые рубежи, обустроили оборону.
В один из апрельских дней рано утром меня срочно вызвали в штаб полка. Я еще не дошел до штаба, который располагался в лесу недалеко от нашей обороны, как мне уже стало известно, зачем меня вызывают: по одному отличившемуся в бою младшему командиру из каждой роты шестой гвардейской армии направляли на кратковременные военные курсы по подготовке политработников, вернее, заместителей командиров роты по политической части.
Нас собралось довольно много, по численности почти столько же, сколько в батальоне. Разделили нас на роты и взводы. Учеба началась в городишке Анна Воронежской области в двухэтажном кирпичном здании. Занятия проводили в ускоренном темпе: занимались по четырнадцать-шестнадцать часов в сутки. В это время входит обязательно двухчасовая строевая подготовка, четыре-шесть часов политзанятий (учили, как читать лекции и всему такому прочему). В программу входило изучение дисциплинарного устава Красной Армии, изучение советского вооружения, вооружения фашистов: новых типов танков, например, "Тигр", самолетов и другой военной техники. И даже два раза в неделю отводилось время на танцы. Кроме строевой подготовки все занятия проводились в классном помещении. На курсах в Анне я особенно подружился с товарищами из Рязани: Пчелинцевым и Цыганковым. Имена их, к сожалению, не сохрались в памяти. Солдатское обращение начинается, как правило, с фамилии: "Товарищ Пчелинцев!", имя редко упоминают. Пчелинцев среднего роста, по возрасту старше меня на три-четыре года. Как настоящий русский мужик, рыжий, с круглым лицом. Язык у него хорошо подвешен, все знает. С первой же встречи он начал обращаться ко мне не по фамилии: "Привет, татарчонок!". Я ему в ответ: "Привет, рязанская баба!". С обеих сторон никаких обид друг на друга не было: фронтовая дружба не признает никаких обид. Вторым близким товарищем стал Цыганков - имя и отчество его тоже забыл. С ним мы обходились без прозвищ, ибо он был более скромным, задумчивым, немногословным: слова лишнего из него не вытянешь. Лицо у него смуглое, хотя он и не цыган, очень приятное, как у девушки. Сам он худощавый.
Другие боевые товарищи по Сталинградской битве уже находились на почтительном расстоянии от меня. Постепенно потускнел в памяти и образ Талгата Нагимова. В восьмидесятых годах мы случайно услышали друг про друга, узнали, что оба живыми вернулись с фронта каждый к своему очагу, где родился, но встретиться, к сожалению, не было суждено. Теперь иногда встречаемся с его сыном Салаватом, живущим в городе Октябрьском. Он работает зубным врачом и является специалистом высокой квалификации.
Учеба на ст. Анна продлилась около двух месяцев, не более - время было тревожное. Присвоив каждому из нас звание "гвардии младший лейтенант", отправили не политработниками, а строевыми командирами в действующие дивизии. Перед нашим выпуском вышло правительственное постановление об упразднении должности заместителя командира роты по политической части. Обучались на политработников, а вышли с курсов в Анне строевыми командирами. Знание азов политработы в дальнейшем оказало большую помощь во время командования бойцами, в особенности при работе со штрафниками. Мы втроем – Пчелинцев, я и Цыганков – были определены в 219-й гвардейский стрелковый полк второго батальона.
Во всемирной истории навсегда осталось грандиозное танковое сражение - "война металлов" - двух противоборствующих государств, предвестник окончательного поражения армии вермахта, которое произошло в период с 5-го июля по 23 августа и которое фронтовики назвали Курско-Орловской огненной дугой. Оно никогда не сотрется из нашей памяти. Мы, молодые воины, были не только свидетелями, но и участниками этой огненной дуги. С автоматами в руках, полусогнувшись, мы маневрировали между громадными вражескими "Тиграми", уничтожая живую силу и технику противника.
Мы не видели, как в честь нашей доблестной 6-й гвардейской армии 5 августа 1943 года впервые в столице Родины Москве был произведен торжественный салют в ознаменование освобождения ею городов Белгород и Орел. Но в душе чувствовали гордость от этого салюта; и каждую секунду солдатская душа была связана с дыханием, жизнью нашей столицы.
Наш 219 стрелковый полк не был удостоен счастья участвовать в освобождении городов Белгород и Харьков; мы прошли по северным окраинам этих городов и дошли с боями до украинского города Полтава.
Не успели освободить украинский город Полтаву, как нас, всю 6 гвардейскую армию, сняли с позиций и посадили в железнодорожный состав. Приехали на разбомбленную станцию около Великих Лук. Затем в маршевом порядке колонна наша направилась на 2 Прибалтийский фронт. Для меня это был третий по счету фронт против гитлеровских захватчиков, но, к сожалению, последний. Шли мы побатальонно, между батальонами расстояние примерно в километр. Каждый полк шел по своему намеченному маршруту в направлении на Запад по разным болотистым лесным дорогам.
Прошли примерно 100 или более километров. С ходу первый бой с противником приняли в горно-лесистом местечке севернее городишка Невель. Бой приняли - это к слову: рыли окопы-ячейки, заняли оборону. Два дня без остановки долбила нас немецкая артиллерия и самолеты. Отвечала им наша артиллерия, которая находилась позади нас, но нам команды подняться в атаку не было. В этой снарядной долбежке погиб наш любимый товарищ Цыганков и много других товарищей.
На третью ночь мы снялись и двинулись примерно на юго-запад. Прошли мимо пары хуторов в лесу, но не останавливались.