Газета "Своими Именами" №17 от 14.12.2010
Шрифт:
Рейтинг действующих президента и премьера оценивают примерно в 75 процентов. В федеральном телеэфире о них не слышно критических, скептических или иронических суждений, замалчивается до четверти спектра общественного мнения. Высшая власть предстает дорогим покойником – о ней только хорошо или ничего. При том что у аудитории явно востребованы и другие мнения. Какой фурор вызвало почти единственное исключение – показ по телевидению диалога Юрия Шевчука с Владимиром Путиным.
Вечнозеленые приемы, знакомые каждому, кто застал Центральное телевидение СССР, когда репортажи подменяет протокольная съемка встречи в Кремле, текст содержит интонационную поддержку, когда существуют каноны показа: первое лицо принимает министра или главу региона, идет в народ, проводит саммит с зарубежным коллегой. Это не новости, а старости, повторение того, как принято в таких случаях вещать. Возможны показы и вовсе без инфоповодов – на прореженной эфирной грядке любой овощ будет выглядеть фигурой просто в силу регулярного появления на экране.
Проработав только в “Останкино” и для “Останкино” двадцать четыре года, я говорю об этом с горечью. Я не вправе винить никого из коллег, я сам никакой не борец и от других подвигов не жду. Но надо хотя бы назвать вещи своими именами.
За тележурналистику вдвойне обидно при очевидных достижениях масштабных телешоу и отечественной школы сериалов. Наше телевидение все изощреннее будоражит, увлекает, развлекает и смешит, но вряд ли назовешь его гражданским общественно-политическим институтом. Убежден: это одна из главных причин драматичного спада телесмотрения у самой активной части населения, когда люди нашего с вами круга говорят: “Чего ящик включать, его не для меня делают”.
Куда страшнее, что большая часть населения уже и не нуждается в журналистике. Когда недоумевают: “Ну побили – подумаешь, мало ли кого у нас бьют, а чего из-за репортера-то такой сыр-бор?”, миллионы людей не понимают, что на профессиональный риск журналист идет ради своей аудитории. Журналиста бьют не за то, что он написал, сказал или снял, а за то, что это прочитали, услышали или увидели. Благодарю вас”
Вот и Парфенов проснулся, значит уже и рассвет не за горами.
...Пипец! До чего дошла Россия! Один из ЛУЧШИХ и ИЗВЕСТНЕЙШИХ тележурналистов последних 20-ти лет, для того чтобы ПРОСТО СКАЗАТЬ ВСЛУХ все те ОЧЕВИДНЫЕ всем присутствующим вещи - должен ВОТ ТАК ВОЛНОВАТЬСЯ, потеть, робеть, пыкать-мыкать и читать скороговоркой (пока совсем от эфира не отключили)!
Получается, ПРОСТО СКАЗАТЬ ПРАВДУ в современной РОССИИ - это снова ПОДВИГ?! Просто задумайтесь над этим!!!
По-моему, это ужасно! Не для Парфенова! Для страны, для ОБЩЕСТВА!
....Медвепутин ночным кошмаром так и запомнится в России.
НАЧАТЬ С СЕБЯ
Глубокоуважаемый Юрий Игнатьевич!
Я с огромным интересом читаю Вашу газету, а книги просто проглатываю. Мне импонирует четкость логики, нестандартный взгляд на вещи, четкая и убедительная нравственная позиция, Ваша непримиримость, а также поистине юношеский азарт и задор.
Ваша концепция государственного устройства представляется мне весьма здравой и работоспособной. Особенно близок тезис о свободе и правах для нормальной личности, а то, слушая весь бред, несомый по ТВ и радио, невольно задумываешься - если я не уголовник, не наркоман, не сумасшедший и не принадлежу к секс-меньшинству, то у меня вроде как и прав нет. Убеждена, что любое право нужно заработать.
Я родилась в 1972 году, и самый восприимчивый, самый романтичный возраст у меня пришелся на пик антисталинской пропаганды. Я, конечно, ужасалась, но здравый смысл, присущий мне, сна-чала как студенту-медику, а потом ак-тивному хирургу, не позволял впадать в экстаз по поводу «преступлений кровавого режима». Внутренний голос подсказывал мне - если тебя в чем-то активно убеждают, скорее всего, это ложь и, по крайней мере, “значит, это кому-то нужно”. Во всяком случае, позиция - все, что угодно, лишь бы за тобой ночью не пришли, - всегда казалась мне трусливой.
С Вашими трудами я познакомилась только 1,5 года назад. Из опыта собственной семьи: мой дедушка родился в 1904 г. Имел самое неблагоприятное происхождение (мать - аристократка, отец - офицер. Белым офицером он просто не успел стать, умер в 1916 г.) Дедушка никогда не симпатизировал красным. Они с семьей жили в Севастополе, видели массовое утопление офицеров в Черном море. Вереви были слишком длинными, тела всплыли, и стояли строем, как морское войско. Чтобы выжить (мама, бабушка, 14-летняя сестра и он), продали последние драгоценности, открыли кафе. Через два дня пришли революционные матросы и национализировали кафе прямо со стоящим на плите борщом. Утро на протяжении всей долгой жизни дедушка начинал так - смотрел в окно и говорил: увы, еще не ушли. Когда в доме начался пожар, мама разбудила его: «Лёнечка, беги в пожарную часть»! Дедушка ответил: хорошо, дай мне чистые носки.
Естественно, дедушку забрали. Полгода он сидел, потом в Крым приехал Дзержинский, мама отправилась к нему на прием... И умолила. Дедушку выпустили. Потом семья перебралась в Ленинград. Дедушка не смог получить высшего образования, в активе имел только гимназию, но, тем не менее, несмотря на происхождение, быстро был назначен главным инженером водоканала одного из районов.
Во время войны он не был мобилизован из-за врожденного порока сердца и хромоты, но провел всю блокаду, работая. Никогда не вступал в партию. Верил в бога. Пел в церковном хоре. Был очень любопытным человеком, самостоятельно изучал латынь, индийские философии. Очень любил Рабиндраната Тагора. Крестил своих детей. Всю жизнь общался с другом, прошедшим лагеря и ссылку в Салехарде, поддерживал его семью. Но карательные органы в его сторону даже не взглянули. Никогда в их умах не зарождалась мысль, что дедушка решил отравить район, подбросив в питьевую воду яду. Прекрасно жил, ездил отдыхать на юг, в конце 50-х получил квартиру, дал обоим детям (гг.р. 1934 и 1937) высшее образование.
Почему его не забрали? Может быть, потому что он был абсолютно честным человеком? Да, он не фанател от идей коммунизма, но он и не притворялся, не вступал в партию ради карьерного роста. Показательный пример: когда умерла его мама, семье выделили участок на кладбище. Теперь оно престижное, а тогда было вполне периферийным. Работяги ему сказали: тебе положено столько-то, но ты беги скорее за бутылкой, и мы тебе огородим в два раза больше. Нет, сказал дедушка, вы мне нарежьте строго сколько положено. И ни миллиметром больше. В блокаду ему дали путевку в профилакторий - там лежали люди с тяжелой степенью истощения, получали более-менее нормальную по тем меркам еду. Он собирался в профилакторий, и тут в гости зашла подруга его сестры, почти безумная от голода. Всем было ясно, что положение ее безнадежно, она находится в стадии необратимой дистрофии, но дедушка отдал ей свою путевку, понимая, что может погибнуть сам. Когда у него признали холецистит и потребовалась операция, ему предложили больницу четвертого управления.