Газета "Своими Именами" №20 от 14.05.2013
Шрифт:
Для каждого проекта руководством организации назначался руководитель, как правило, не занимавший административной должности. Руководитель проекта набирал временный коллектив для выполнения проекта из сотрудников одного или нескольких подразделений организации с согласия руководителей этих подразделений. Иногда в состав этого коллектива могли включаться и сотрудники других организаций, участвующих в проекте. Одного из членов коллектива руководитель проекта назначал своим заместителем. В процессе работы над проектом руководитель мог исключить из коллектива любого члена. Каждый член коллектива независимо от занимаемой должности изначально получал 1 балл, характеризующий долю его участия в работе над проектом. Руководитель получал добавочно 5 баллов, а его заместитель – 3. В процессе работы руководитель мог добавить любому участнику проекта от одного до трех баллов, в зависимости от вклада в проект. Это делалось открыто с объяснением причин всему коллективу. Рационализаторские предложения, обеспечивающие сверхплановые показатели проекта, оценивались в 3 балла, а заявки на изобретения -
В случае проектов с большим бюджетом, выполнявшихся в течение несколько лет, стоимость одного балла могла составлять десятки тысяч рублей (десятки тысяч современных долларов). Поэтому все члены коллектива с большим уважением относились к людям, обеспечившим получение таких высоких премий, что создавало отличный моральный климат. Склочники и лентяи либо изначально не попадали во временный коллектив, либо исключались из него в ходе работы над проектом. Лица, набиравшие большое число баллов в различных проектах, быстро продвигались по служебной лестнице, то есть МПЭ являлся великолепным механизмом отбора кадров.
Для того чтобы МПЭ начал работать в промышленности, был использован оригинальный подход. В плановые показатели предприятий ежегодно включался пункт о снижении себестоимости производимой продукции на определенное число процентов за счет совершенствования технологии. Для стимулирования этих работ создавался специальный премиальный фонд аналогичный двухпроцентному фонду проектных организаций. А далее применялась та же схема. Создавались временные коллективы с такими же баллами, задачей которых было снижение себестоимости определенной продукции. Одновременно члены этих коллективов выполняли и основную работу. Итоги подводились в конце года и тогда же выплачивались премии. Предприятию давалось право по меньшей мере год продавать продукцию с более низкой себестоимостью по старой цене и из этих денег формировать сверхплановый премиальный фонд. В результате производительность труда в СССР в те годы росла быстрее, чем в любых других странах. Эффективность применения МПЭ на производственных предприятиях иллюстрирует следующая таблица, показывающая, как снижалась себестоимость вооружений, производимых во время войны, когда, казалось бы, не было возможностей помимо напряженного производства заниматься еще и совершенствованием технологических процессов (данные взяты из книги А.Б. Мартиросяна “200 мифов о Сталине”).
В целом себестоимость различных видов вооружений за 4 военных года снизилась более чем в 2 раза. И ведь большинство образцов было принято на вооружение за несколько лет до начала войны, а винтовка Мосина выпускалась еще с 1891 года.
В научной деятельности отсутствуют количественные критерии оценки эффективности выполняемых исследований. Поэтому сверхплановой работой, выполняемой в НИИ, считались дополнительные НИР, выполняемые по заказам различных предприятий или собственного ведомства. В этих дополнительных НИР, в отличие от основных, всегда присутствовал фонд зарплаты. Этим фондом распоряжался руководитель НИР, назначенный администрацией института. Как и в предыдущих случаях, для выполнения НИР создавался временный коллектив и назначались баллы, которые руководитель НИР мог увеличивать отдельным исполнителям по ходу работы. В соответствии с баллами из соответствующего фонда НИР ежемесячно выплачивались деньги членам коллектива. Эти выплаты оформлялись как надбавка к основной зарплате. Но очень часто оказывалось, что надбавка существенно превышала основную зарплату, тем более, что все члены коллектива, кроме руководителя НИР и его заместителя, изначально получали одинаковые баллы независимо от занимаемых должностей, ученых степеней и званий. При этом возникал интересный психологический эффект. Для тех сотрудников, которые длительное время не входили ни в один временный коллектив, было невыносимо видеть, что их коллеги ежемесячно получают существенно больше, чем они. В результате они, как правило, увольнялись, улучшая тем самым качественный уровень сотрудников НИИ.
В вузах педагогическая деятельность считалась основной, а научная рассматривалась как сверхплановая. Все НИР в вузах выполнялись по таким же правилам МПЭ, как дополнительные НИР в научно-исследовательских или академических институтах.
Для учителей и медицинских работников применить МПЭ не удалось, скорее всего, потому что их деятельность не является коллективной. Однако понятие сверхплановой работы оказалось применимо и к этим категориям. Оклад учителей устанавливался исходя из 18-часовой нагрузки в неделю. Но при большом количестве учеников допускалась нагрузка 24 часа или даже 30 часов в неделю с соответствующим увеличением зарплаты. Кроме того, были предусмотрены надбавки за дополнительные работы, например, классное руководство. Врачи и медперсонал могли работать дополнительное количество часов на полторы или даже на две ставки. Поэтому, как следует из исследований ЦСУ, доход в семьях врачей был в полтора раза выше, чем в семьях рабочих, а учителя
Для ликвидации МПЭ, которое произошло в 1956 году, не пришлось прикладывать особых усилий. Просто при финансировании ОКР и НИР были отменены любые фонды оплаты труда – как премиальные, так и обычные. И сразу теряли смысл премиальные шкалы, временные коллективы и баллы. А у производственных предприятий из плановых показателей было исключено снижение себестоимости и соответственно исчезала возможность создания премиального фонда для совершенствования технологий, да и никакого стимула для этого совершенствования уже не было. Одновременно были введены лимиты на величину вознаграждений за рационализаторские предложения и изобретения.
Главной особенностью МПЭ являлось то, что при его использовании не только повышалась творческая активность большого числа людей и выявлялись таланты, но также изменялась психология всех членов коллектива, а также взаимоотношения в коллективе. Любой член коллектива осознавал свою значимость для общего процесса и с готовностью выполнял любую часть работы, даже в том случае, если эта работа не соответствовала его статусу. Взаимная доброжелательность, стремление оказать помощь друг другу были совершенно типичными чертами. По сути, каждый член коллектива считал себя личностью, а не винтиком сложного механизма. Изменялись и взаимоотношения начальников с подчиненными. Вместо приказов и указаний начальник стремился разъяснить каждому подчиненному, какую роль в общем деле играет та работа, которая ему поручается. По мере становления коллективов и формирования новой психологии сами материальные стимулы отходили на задний план и уже не являлись главной движущей силой. Полагаю, что разработчики МПЭ рассчитывали именно на такой эффект.
Хотя я пришел в ОКБ-590 в 1958 году, через 3 года после отмены МПЭ, но моральный климат в коллективе сохранялся длительное время даже при отсутствии внешних стимулов. Характерной чертой лаборатории, где я работал, было полное отсутствие субординации и дружеские отношения между всеми сотрудниками. Все друг к другу обращались по именам, в том числе и к начальнику лаборатории. Этому способствовала и небольшая разница в возрасте сотрудников лаборатории, самому старшему из которых было менее 35 лет. Люди работали с большим энтузиазмом просто потому, что работать было интересно. Рабочий день продолжался 9 утра до 10-11 вечера, причем на чисто добровольной основе и без какой-либо дополнительной оплаты. Зато никто не контролировал время прихода и ухода сотрудников. При легких заболеваниях не требовалось оформлять больничный лист. Достаточно было позвонить начальнику лаборатории и сообщить о причинах неявки на работу.
Творческая атмосфера, характерная для всех подразделений нашей организации, во многом определялась личностью ее начальника В.И. Ланердина. ОКБ-590 было создано в 1945 году по личному распоряжению Сталина с целью разработки перспективных средств вычислительной техники для авиации. Начальником нового ОКБ Сталин назначил 35-летнего беспартийного инженера Ланердина, который в это время работал в США, обеспечивая поставки авиационной техники в СССР по программе ленд-лиза. Ланердин свободно владел английским и немецким языками и отлично разбирался в электронной технике, устанавливаемой на американские самолеты, включая самые последние разработки. Одним из первых подразделений ОКБ стало бюро технической информации со штатом переводчиков, которое выписывало все зарубежные журналы, имеющие хоть какое-то отношение к авиации и электронике, а впоследствии к ракетной и вычислительной технике. Судя по всему, Ланердин ежедневно просматривал все новые поступления в БТИ, так как на столах у сотрудников, включая рядовых, часто появлялись его рекомендации о необходимости ознакомиться с конкретными публикациями. В первом отделе была большая секретная библиотека, где хранились документация и образцы новейших зарубежных разработок, добытые нашей разведкой по прямым заказам ОКБ. Ланердин лично занимался подбором кадров для своей организации. В сентябре 1958 года на выходе из аудитории института, где проходила последняя в этот день лекция, ко мне, студенту 4 курса, подошел представительный мужчина и спросил, не уделю ли я немного времени для приватного разговора. Не задавая никаких вопросов, он предложил мне интересную работу по совместительству в оборонном предприятии при свободном режиме работы на полставки техника (350 рублей в месяц) и сказал, что гарантирует распределение на это предприятие после окончания института. Мельком добавил, что предприятие находится рядом с моим домом. Уже придя устраиваться на новую работу, я узнал, что этим представительным мужчиной был начальник предприятия В.И. Ланердин.
В послесталинский период беспартийные руководители предприятий, тем более оборонных, стали нежелательными. В течение ряда лет министерство пыталось найти повод для снятия Ланердина с должности, но все задания, включая те, которые казались нереализуемыми, выполнялись даже досрочно, как это было во времена МПЭ. Поэтому в конце 1962 года ОКБ-590 было просто ликвидировано, а коллектив вместе с тематикой перевели в ОКБ-680, начальник которого был полной противоположностью Ланердину и даже на русском языке изъяснялся с трудом. В новой организации оказался жесткий режим. За опоздание на 5 минут лишали квартальной премии. Для выхода за пределы организации в рабочее время требовалось разрешение зам. начальника по режиму. По окончании рабочего дня запрещалось оставаться в организации. Никого не интересовали результаты работы. И пребывание в партии становилось обязательным условием карьерного роста. А в ОКБ-590 я ни разу не слышал слово “партия” и даже помещения парткома в организации не было.